самого Шарикова, так от кого-то другого из осведомленных лиц. И Шариков счел за лучшее ответить:
– Несколько кредитов было выписано на имя некоего Эльдара Мансурова. Его подозревали в связи с террористами. Но откуда же нам с Барсуковым было знать об этом? Мы выдали этому человеку деньги, а оказалось, что не надо было этого делать.
– И много вы ему выдали?
– Десять миллионов рублей.
– А обеспечение?
– Он взял эти деньги на развитие бизнеса, – уклончиво ответил банкир.
– И ваш банк выдал деньги человеку, не взяв с него никакого залога?
– Он производил впечатление порядочного. И у него был прекрасно составленный грамотный бизнес-план! Не у всех наших клиентов бывает такой развернутый и подробный план. Барсуков сказал, что Мансурова обязательно ждет успех. Его бизнес расцветет буйным цветом и принесет нам и нашему банку богатые плоды.
При этом Шариков так искренне таращился в глаза своему собеседнику, что сразу же становилось ясно, он врет или, по крайней мере, многого недоговаривает.
И еще подругам стало понятно, что всей правды Шариков все равно им не скажет. Будет врать, юлить и уходить от истины насколько возможно. Такой уж он человек, этот банкир. Верить ему на слово мог только полный лох. А уж кем-кем, а лохом Таракан не был. И поэтому оставил бесполезные расспросы банкира относительно его подозрительных сделок и задал конкретный вопрос:
– В какой фирме вы брали в прокат этот злополучный шар?
– Клуб любителей аэронавтики. Слышали о таком?
Таракан явно не слышал, покачал головой и произнес:
– Прекрасно. Телефон там имеется?
– Я дам вам визитку.
После того как визитка перешла из рук банкира в руки Таракана, тот снова спросил у Шарикова:
– Вы договаривались о каком-то конкретном шаре или попросили любой на выбор хозяев клуба?
– Да! Я хотел только слона!
– Почему именно его?
– По телевизору я видел показательные выступления этого клуба. И Виталик их тоже видел. Это был тот редкий случай, когда мы вместе с сыном смотрели телевизор. Обычно я прихожу с работы слишком поздно, он уже спит. Видимся мы с ним только по выходным, да и тогда по большей части меня от семьи отвлекают мои дела. Но тот вечер выдался особенным.
И помявшись, Шариков заговорил снова:
– Виталик – он ведь не совсем обычный ребенок. С ним, знаете ли, бывает трудненько сладить. Но в тот вечер он был идеальным. У него после трех дней болезни была наконец-то нормальная температура. И, наверное, сил на капризы и фокусы у него просто не осталось.
Говоря о своем приемном сыне, банкир как-то раскрепостился и смягчился.
– Мы спокойно посмотрели с ним выступление этих аэронавтов, – продолжал он. – И мальчику особенно понравился шар в виде разноцветного, разрисованного узорами слона. Он потом еще несколько дней вспоминал об этом слоне. Это меня удивило и даже поразило, ведь у Витальки память короткая, обычно он на следующий день уже не помнит ничего из того, о чем мы с ним говорили