предвкушали эту вожделенную радость.
В окружившее Гумера кольцо неожиданно вошёл толстый, с короткой шеей, гладко выбритый майор. Гумер, увидев его, быстро выпрямился, как стальной прут, и, щёлкнув пятками одна о другую, отдал честь.
Майор бодрым голосом сказал по-русски:
– А, старшина Салимов, прибыли, значит!
– Так точно, товарищ майор!
– Очень вовремя… О, дорогие папаша с мамашей, пришли провожать! – Он уважительно поздоровался со стариками за руку, но при этом старался сохранить своё достоинство и в то же время выглядеть своим человеком:
– Здравствуйте, папаша! Ну как поживаете?
Галимджан-абзый на такое внимание авторитетного человека отвечал с должным уважением:
– Славу Бух[20], товарищ!
Майор, разделяя их радость от встречи с сыном, произносит несколько тёплых слов и высказывает своё сожаление по поводу краткости встречи.
– Ничава[21], товарищ, ничава, – терпеливо по-русски с акцентом отвечает Галимджан-абзый на это, – война бит[22], знаем!
Услышав эти слова, майор, приподняв брови, смотрит на Галимджана-абзый с искренним восхищением и затем, вдохновившись, говорит о том, что война скоро кончится, Советская Армия несомненно разгромит врага, благодаря родителям, вырастившим таких замечательных парней, как Гумер, и в конце своей речи только для Марьям-абыстай, ни слова не знающей по-русски, похлопав по плечу Гумера, произносит на ломаном татарском языке:
– Улан якши, улан якши![23]
Эти слова особенно понравились Марьям-абыстай. Её материнское сердце, не упуская, ловило каждое слово о сыне, каждый взгляд. И хотя слова были ей непонятны, она ясно чувствовала по голосам, какими говорили эти люди, по их взглядам, дружеское отношение к Гумеру, их близость с ним, её душа наполнялась благодарностью к этим людям, и она про себя подумала: «Товарищи у него, благодарение Всевышнему, оказались хорошими!» – и чувствовала успокоение за будущую жизнь Гумера, за его здоровье.
Наконец, мимо них в красной фуражке прошёл начальник станции. Через какое-то время, часто выпуская из тонкой трубы белый пар, энергично зашумел паровоз. Вот вдоль эшелона, в разных местах послышалась команда: «По вагонам!» Обычно самые последние минуты перед отходом поезда для людей бывают самыми трудными. В этот момент люди молчат, всем сердцем чувствуя, до какой степени мучительна разлука, и ждут скорейшего отхода паровоза. Как будто человек, не отдавая себе отчёта, желает скорее избавиться от этих мук разлуки. И Марьям-абыстай, как будто её тянет некая таинственная сила, молча смотрит вперёд, на начальный край эшелона. Наконец, паровоз издаёт длинный гудок и, как будто собираясь с силами, начинает энергично шуметь. Затем поезд медленно трогается… Вагоны, как бы сопротивляясь, со стоном начинают катиться по рельсам. Из вагона кто-то кричит:
– Салимов, мы поехали!
Гумер впервые за эту встречу с очень серьёзным лицом произносит:
– Ну,