– синий и красный. Я удивленно нахмурилась – у меня таких точно не было.
Я с минуту стояла неподвижно – неприятные предчувствия колючими мурашками рассыпались по телу. Затем опустилась на колени и посмотрела вокруг. Судя по валяющимся документам о наследстве, конверты выпали из той же папки. Странно, раньше я их словно не замечала, но, наткнувшись взглядом на копию завещания, смутно припомнила: от родственницы было послание. Посмертное. От женщины, которую я даже не знала.
В тот день, когда нотариус огорошил меня известием о наследстве, я не стала акцентировать внимания на цветном конверте и небрежно бросила его в сумку, откуда оно, видимо, и перекочевало в коробку при переезде. «А это лично вам в руки, – раздался голос пожилого исполнителя воли покойной в моей голове. – Письмо от заявителя, вашей тетушки. Личное».
Я подняла один из конвертов с пола – синий с печатями и надписями, недоверчиво посмотрела на красный – без печатей и каких-либо отметок; ощутила смутное беспокойство – отчего-то мне совсем не хотелось открывать его и заглядывать внутрь. Я половину жизни жила в загадках и сомнения по поводу личности своего отца и сейчас, хоть какая-то информация о нем или о его родственниках – даже той самой тетушки, могла разрушить мои иллюзии и самое страшное – подпитать страхи. Поэтому, ощутив как стали влажными мои ладони, я поспешно подняла с пола красный конверт и спрятала его в стопке белья в комоде. Не сейчас, еще не время открывать его.
А вот конверт от родственницы, я решила вскрыть. Волнение захлестнуло меня, накрывая словно волной. Я села на кровать и закусив губы, развернула вдвое сложенный листок. Крупные, чуть наклоненные влево буквы, размашистые хвостики буквы «У».
«Аннушка, дитя наше».
Я прикрыла на мгновение глаза. Начало не предвещало ничего хорошего. Впрочем, каким бы не было содержимое письма, меня бы оно не утроило. А потому, вздохнув, я продолжила чтение.
«Пишу тебе и не знаю, какой ты выросла, кем стала и как выглядишь. Перед глазами ты милый кукленок, года от роду, розовощекая, зеленоглазая, как твой покойный отец. Собственно о нем и речь: он был хорошим человеком. Никому никогда не верь».
Дрожащими руками я отбросила конверт, шумно выдохнула, пытаясь унять сбившееся дыхание. По правде сказать, ничего плохого не произошло – ну поделилась неизвестная мне тетушка мыслью о моем отце, но последняя фраза вызвала внутри бурю негодования. Не верить? Чему я должна не верить? Я скомкала письмо. Никаких подробностей его жизни я знать не желала, а все потому, что в графе места моего рождения значился тридцатый километр – поселок в котором я родилась двадцать четыре года назад и в котором прожила лишь первый год своей жизни. Моя мать бежала оттуда со мной на руках. От чего или от кого – неизвестно. Об этом не принято говорить, но я, кажется, и сама знаю. Тридцатый километр – место среди горных речушек, протоков и устьев, скрытое по периметру от чужих глаз высокими заросшими холмами; место, где за год до моего рождения и до дня, когда мне исполнился первый год – исчезло двадцать две девушки. Половина