по парку – юный швед и молодая датчанка. Где-то вдалеке раздавались оживленные голоса – по четвергам в петербургском доме мадам Дезри собирались иностранцы, по воле судьбы осевшие в России. Альфред приехал в Северную Пальмиру вместе с отцом, Анна же родилась здесь – ее предка, известного датского судопромышленника, некогда пригласил на службу сам Петр I. Невысокая, грациозная, живая – когда Альфред впервые увидел Анну, ему показалось, что все любовные стихи были написаны о ней, только о ней. Петрарка, Шелли, Гете – потрепанные книжки, которые он брал с собой в каждую поездку, теперь казались ненужными, ведь рядом есть та, очарование которой не в силах выразить самые восторженные сонеты. Анна, впрочем, к кавалеру подобных чувств не питала – Альфред совсем не походил на байронического красавца из ее снов. Он, конечно, очаровательный меланхолик и чудесно читает стихи, но, право, тщедушность и бледность хороши до известных пределов. (Альфред и впрямь не отличался здоровьем – чахоточный цвет лица он имел от природы, и белилами, подобно записным модникам, ему пользоваться не приходилось.) Но с другой стороны, он был прекрасным собеседником – в свое время папа решил, что лучшее образование для сына – длительное путешествие, и в свои семнадцать Альфред уже объездил всю Европу и даже побывал в Америке. «Океан меня разочаровал, – говорил он скучающим голосом. – Мне он представлялся гораздо больше». Восхищенная Анна кокетливо наклоняла головку, поглядывая из-под ресниц в его сторону. Стихам она была особенно рада – маменька прятала от нее и Шелли, и Байрона, справедливо полагая, что эти «страсти роковые» окончательно задурят голову ее юной дочке. Иногда, дрожа от волнения, Альфред брал Анну за руку, пылко говоря что-нибудь вроде: «Все красоты мира меркнут перед вашей красотой», – и польщенная девушка – о чудо! – не отнимала руки. А затем возвращалась к себе, рассеянно размышляя – а не влюбилась ли она?
Для Альфреда дни проходили словно в тумане. Он с нетерпением дожидался четвергов, в прочие же дни сочинял мадригалы. Несколько месяцев спустя окончательно потеряв голову он уже грезил о семейном счастье, позабыв о своем решении учиться и помогать отцу: «Жениться, непременно, теперь же – и посвятить себя искусству, литературе, театру. Что может быть прекраснее?..» Слушая эти признания, брат Людвиг только качал головой. Однако все мечты рухнули в одночасье…
На статного красавца Франца Лемаржа Альфред сначала не обратил внимания – в доме графини бывало много народа. Но, увидев, какие взгляды бросает на него Анна, не на шутку заволновался. Франц сыпал любезностями и пересказывал последние сплетни австрийского двора – его отец служил там, пока его не направили в Петербург по дипломатической линии. Альфред ненавидел таких выскочек всем сердцем – известно, как эти великосветские хлыщи умеют задурить мозги неопытным девушкам. Да и по службе они всегда добиваются успехов, а приличные люди прозябают в безвестности. Альфред старался изо всех сил, рассказывал