намазывая масло на ржаной хлеб. – Но она только обрадуется этому, я уверен. – тогда послышался звук открывающейся входной двери. – О! Вот и она. »
Она вошла на кухню со словами: «Молодец, что так рано встал» и подошла к нему, опершись рукой на железный край плиты.
– У меня для тебя есть новость.
– Какая?
– Вчера мы же говорили с тобой на тему твоего переезда, так вот… – Якоб, широко раскрыв глаза, попытался ее опередить и сказать все, что думал, но она ему не дала этого сделать, жестом руки заранее предотвратив это, и продолжила. – Так вот, я позвонила твоему дяде, который живет в том самом городе, куда уезжают все дети отсюда. Надеюсь ты помнишь его, он бывал у нас несколько раз, когда ты был маленький. Вот… И он готов тебе помочь в переезде, освоиться в новой обстановке, может найти работу или помочь в учебе. Еще первые два месяца ты будешь жить в его квартире, пока не сможешь снять другую для себя.
« Господи, зачем, зачем мне это все?.. Опять все испортил… »
– Мам, тут такое дело… Я… это… как бы передумал насчет переезда… – сказал он, опустив покорно свою голову.
– Что значит передумал? – говорила она грубым голосом, за чем последовали упреки. – Ты понимаешь, что ставишь меня в очень неудобное положение перед дядей, а?! Чем ты вчера думал?! Передумал он… За один день вот так мнение никто не меняет! Ты можешь хоть иногда думать не только о себе, а?! Нет, из-за тебя я не буду себя ставить в такое положение! Ты поедешь, понятно?! И никаких „но“ здесь нет! Ха-ха! Какой ты еще умный оказывается. То есть вчера я был красным, а прошло несколько часов и я стал желтым – так получается?! Ты нормальный, объясни мне?
– Мам, ну, прости, я не хотел… – абсолютно по-детски извинялся Якоб. – Как я буду там один жить, без дома, без тебя, без поддержки… – казалось, он мог в любую секунду расплакаться в тот момент. – Пожалуйста, я не хочу… не… не хочу уезжать…
– Так, а ну-ка перестань ныть как маленький ребенок! Ты уже взрослый мужик, в шестнадцать лет люди работают везде, где только можно. Ты уже далеко не мальчик, понимаешь?! Вчера ты абсолютно правильно говорил, а сегодня непонятно что с тобой. – она попыталась взглянуть ему в глаза и тихим, но жестоким, равнодушным, беспощадным голосом продолжала. – Ты поедешь, понятно?! Можешь сколько угодно плакать, трястись всем телом, но ты уедешь! И пойми – я не тиран, а наоборот; я для тебя же стараюсь, потому что знаю, что может сделать жизнь с тобою, таким неподготовленным к трудностям человеком. Ты сейчас думаешь, что это ужасно, но со временем привыкнешь и будешь меня только благодарить и думать: ах и на самом она была права; хорошо, что она меня заставила это сделать. Так что иди к себе в комнату, отдохни, успокойся и подумаем лучше о чем-то хорошем. Давай.
Он ушел к себе, не сказав ей ни одного слова, но ему и не хотелось, так как знал, что находясь в таком состоянии она не терпит лишних слов и будет настоять на своем мнении, несмотря ни на что.
« Ну, все, конец. – подумал он и сел на кровать, а потом упал одним боком на подушку. – И все из-за вчерашнего моего сумасшедшего желания…