align="center">
13.
Мать порет Нестора:
– Говори, где ночью был! Говори, где ночью был!
– Ну хватит бить, – спокойно просит он.
– Ты знаешь, кто Шабельского конюшню сжег? Знаешь?!
– А если знаю, то что? – рассудительно говорит мальчик. – Пускай лучше не знаю.
Отец выливает остатки из штофа в стакан, выпивает, крякает, пророчит одобрительно:
– Ох, найдешь ты себе бед на свою голову!
Мать, подхватившись, бьет сына снова, и вдруг, обняв его и баюкая, заливается слезами и тихо, безнадежно воет.
– Ничего, мамо, – тихо и серьезно утешает Нестор. – Я от вас все стерплю. – Сжимает рот и белеет; обещает кому-то: – А больше ни от кого не стерплю. – И добавляет не совсем понятно:
– И никто не должен!
14.
Овцы щиплют траву, луг, пастух, заросли кустов.
Пятеро братьев сидят в кустах.
Вдруг один куст начинает медленно передвигаться, близясь к крайней овце! Пастух дремлет, пригревшись на солнце.
Пара маленьких рук, высунувшись из куста, зажимает овце морду, чтоб не заблеяла. Другая пара рук ловко опрокидывает ее набок.
В балке жарят мясо на костре. Срезают, пробуют, обжигаясь.
– Надо лопату принести, – говорит Нестор.
– Зачем лопату?..
– Што, уси дурные? Шкуру да кости прикопать. Да поглубже.
– А поглубже-то зачем?
– Точно, дурные. Шоб собаки не разрыли! Савка, сбегай по-быстрому.
– Домой бы снести, старикам, – говорит Карп.
– А спросят – откуда? – вздыхает Гришка.
– Отец убьет, – сомневается Емелька.
И тут на краю балки возникает вихрастая голова:
– Эй, Махно! Там отец ваш…
И сразу делается нехорошо и тревожно.
15.
Кладбище, и крышка некрашеного гроба накрывает лицо и скрещенные руки отца. Стук забиваемых гвоздей; на истертых вожжах опускается гроб в яму. Падают комья земли, и песня возникает тихо, словно из пространства над людьми:
…Прощайте же, братья, вы честно прошли свой доблестный путь благородный…
И стоят у могилы пятеро братьев Махно, по ранжиру мал-мала младше, и с меньшего края Нестор. Рыдает на свежем холмике полуседая мать – и вдруг странная гримаса, как страшная улыбка, искажает лицо мальчика и застывает.
И бешеное пламя пляшет и бьется в его глазах.
16.
Это бьется белый огонь за дверцей вагранки. Расплавленный металл, как огненная патока, тягучей дугой струится в формы и застывает, теряя цвет от оранжевого к багровому.
Остывшие чугунные заготовки подручный клещами подхватывает из хрупкой глины и кидает рядком на тележку.
Эту тележку Нестор везет в дальний край цеха. Там надевает асбестовые рукавицы и дополняет аккуратный штабель.
Утирает пот рукавом прожженной брезентовой куртки. Жадно глотает воду из жестяной кружки, прикованной цепочкой к баку.
Подзатыльник:
– Опять отлыниваешь? – рявкает мастер. – Только бы прохлаждаться!
…Теперь Нестор говорит подручному формовщика:
–