Михаил Зуев-Ордынец

Сказание о граде Ново-Китеже


Скачать книгу

из Детинца!

      – У скольких с костей мясо ободрал тот Ободранный Ложок!

      Широкоплечий кузнец с подпаленной у горна бородой крикнул железным, громыхающим басом:

      – Бирюч, эй! Передай в Детинец: не пойдут, мол, кузнецы на белое железо!

      – Да ить ее боголюбие старица приказала, – послышался голос смирного мужика. – Как откажешься?

      – А иди ты со своей старицей знаешь куда?! – заорала толпа.

      – Детинские верховники народ, как восковую свечу, сгибают, а ее боголюбие крестом их заслоняет!.. «Боголюбие»!

      В толпе становилось все теснее, душнее. Не выдержав, запричитала, как над покойником, женщина, заплакали горько дети. В толпе вздыхали, охали, ругались.

      – Доколе же мы будем эту муку терпеть?! – выкрикнул вдруг горячо Псой, встрепанный мужик. – Эх, смелому горох хлебать, а трусу и редьки не видать! На дым ихнее гнездо пустить надобе, за рога взять все ихнее отродье! – погрозил он кулаком Детинцу. – А крышу ихнюю золотую я бы тебе, Сысой, на сарай подарил, – зло засмеялся он, глядя на робкого мужичка.

      – Вот это настоящий разговор! – хлопнул Птуха Псоя по спине. – Давай, браток, знакомиться. Как твои позывные? Величают тебя как?

      – Псой Вышата я. Народ говорит, что истинный я Псой. И верно, душа у меня злая. А это Сысой Путята, – указал он на робкого мужичка. – Мы всегда вместе, нас так и кличут: не-разлей-вода. Плотники мы. Чего хочешь тебе срубим: хочешь – избу, а хочешь – и домовину. А тебя как зовут, друг?

      – Федор Птуха. Моряк! Из славного города Одессы, с Черного моря, воспетого академиком Айвазовским. Слышал про такое?

      – Неужто твое море всамделе черное?

      – Спрашиваешь! Сунь в море сапоги – и гуталином чистить не надо. Чуешь?

      – Чуем. А это чего у тебя? – робко показал Сысой на видневшуюся из-под расстегнутого кителя тельняшку мичмана.

      – Морская душа.

      – Ишь! А наши попы учат, что у мирских душа – пар, как у собак. А у тебя она полосатая, – с детским недоумением сказал Сысой. – Ты, чай, не православный?

      – Советский. Понимаешь?

      – Понимаю, – ответил ничего не понявший Сысой.

      Вокруг мирских, как и при каждой остановке, собралась толпа, и неизвестно, в какую сторону повернул бы разговор, благо стрельцы разбрелись по толчку хватать пироги, калачи, куски вареного мяса с лотков, если бы около плахи не закричали вдруг испуганно и зло сразу несколько голосов:

      – Остафий Сабур скачет! Сам голова стрелецкий!

      – Враз псиной завоняло!

      – Живет собакой и сдохнет псом!

      Прибежали конвойные стрельцы и, засовывая за пазуху пироги и мясо, пинками сбили мирских в кучу, и снова оцепили их, отрезав от толпы.

      Стрелецкий голова остановился под виселицей. Ратных поднялся на цыпочках, но горячий конь Сабура крутился, и капитан разглядел только зеленый кафтан, но не из бильярдного сукна, как у стрельцов, а из тяжелого бархата и с золотыми застежками поперек груди. И на голубой атласной его