человеческой натуры, каталогизатором фактов и толкователем мелких признаков. Его навыки были отточены годами журналистских расследований. Эти навыки принесли ему награды за документальные произведения. Коул был человеком монументального телосложения, чьи сочинения отличались суровой жизненной энергией под стать его облику. Он писал о смельчаках и авантюристах, о ценности выживания в прямом смысле слова. Но несмотря на очевидный шовинизм его «мужественной» прозы, в ней присутствовал деликатный, сочувственный взгляд на мир и на людей в этом мире. Благодаря этой стороне своей личности он показал Оливии, как можно снова научиться доверять людям.
Но она не позволяла ему полностью войти в ее жизнь; она просто не могла этого сделать. Еще не пора. Еще рано. Она хотела любить его безраздельно и до сих пор боролась с собой из-за этого, возможно, точно так же, как Тори боролась с собой за признание Оливии своей матерью.
Коул тоже действовал осмотрительно. Одной из главных проблем для Оливии был секс. Вероятно, после месяцев сексуального рабства с этим уже ничего нельзя будет поделать. Коул настоял на том, чтобы Оливия пользовалась главной спальней в семейном доме, который его отец предпочел завещать Оливии, а не своему сыну. Сам Коул спал и работал в одной из небольших бревенчатых хижин у озера. Это решало вопрос общей супружеской постели… по крайней мере, на какое-то время.
– Думаю, ему все равно понравится передвигаться на колесах. Или на лыжной коляске, когда он привыкнет. Ветеринарная клиника на днях должна получить колесный и лыжный комплект для него.
Оливия поднялась со стула и подошла к большому панорамному окну с видом на хижины и заснеженное озеро. На улице почти совсем стемнело. В небе переливалось северное сияние. Оливия сложила руки на груди и обратила внимание на подъездную дорожку. Никого и ничего. Она передернула плечами.
– Тори обещала вернуться до наступления темноты. Мне не следовало отпускать ее с этим парнишкой.
– С Рикки?
– От него только и жди беды. Я хотела отказать ей, но мне слишком часто приходится что-то запрещать. Иногда… иногда я просто не знаю, где нужно провести черту, Коул. Я еще не умею быть матерью.
Коул встал, подошел ближе и положил руку ей на плечо.
– До сих пор у тебя замечательно получалось.
– Нет, – решительно сказала Оливия, глядя в сгущающуюся тьму. – Не существует руководства для воспитания дочери, родившейся в результате сексуального насилия. Я убила ее отца, я своими руками убила моего насильника и похитителя, но при этом он был ее отцом. Как она справляется с этим? Да еще и вдобавок к потере обоих приемных родителей?
– Так и справляется, работая с психотерапевтом. Вы обе делаете маленькие шаги навстречу друг другу. Так или иначе, Лив, мы все пытаемся чего-то добиться в жизни, а что еще нам остается?
Оливия закусила губу и кивнула.
– А в следующий раз пусть она обязательно возьмет с собой радиотелефон, чтобы оставаться на связи.
Оливия снова