Но как он попал в камеру, которая не использовалась… Сколько этот врач сказал? Семь лет? Ну, теперь остается только ждать, когда придут отпечатки пальцев, а потом они узнают, кто он и что сделал… А после недолгого лечения его отправят обратно – за решетку.
Прошел день. К нему в комнату периодически приходили медсестры и меняли капельницу, давали какие-то пилюли, предлагая запить до смешного малым количеством воды. Говорили, что при обезвоживании много пить нельзя. Да что они знают! Чувствовали ли они когда-нибудь, как сгорает горло изнутри, а ты ничего не можешь сделать.… Даже кричать. Джемс предпочитал ничего не говорить. Поначалу просто не мог, а сейчас решил, что болтать незачем. Он отлично понимает, что сразу отправится обратно в тюрьму. Время тянулось как жвачка, нагреваемая июльским солнцем.
Однажды вечером дверь скрипнула.
– Добрый вечер!
Это был доктор Ричард. Врач медленно подошел к койке и сел на стул.
– В рапорте, который мы получили по нашим каналам, говорится, что такого человека, как вы, нет.
Нет? – Оказалось все еще только начинается … Что значит нет?
– Мы запросили медицинские и другие учреждения, но нигде о вас нет никакой информации. Чтобы не поднимать шумиху, мы это, конечно, тоже делали через свои каналы. Вы ведь понимаете, что может начаться, если журналисты узнают, что у нас появился человек, которого нет ни в одной базе.
Я знаю, что вы все это время молчали, но сейчас, я думаю, самое время заговорить. Вы ведь умеете говорить, так?
– Да. – еле слышно прохрипел человек на койке и тут же зашелся кашлем.
– Я понимаю, что это нелегко, но вы должны рассказать, что произошло.
Должен рассказать. Он что, издевается? Он и правда думает, что этой небылице про то, что его нет ни в одной базе, хоть кто-то поверит? Нет, он не скажет ничего. Ничего существенного.
– Извините, – голос окреп ровно настолько, чтоб можно было шептать без кашля. – но я ничего не помню.
– Как вас зовут, вы помните?
– Джеймс. – хрипло произнес он.
– Итак, Джеймс, а фамилия?
– Ройен.
– Джеймс Ройен. – врач взял ручку и что-то записал в блокноте. – Что вы помните о последних событиях?
– Я… Я уже сказал, ничего, и не только о последних, я вообще ничего не помню.
Ах, сколько бы он отдал, чтобы не помнить ничего…
– Совсем? – брови доктора взлетели ко лбу.
– Да, – Джеймс попытался изобразить ужас и удивление. После того, что он вынес в камере, это удалось неплохо.
– Ясно. Я думал, у нас будет другой разговор и все наконец-то выяснится, но, видимо, нет. Ладно, сейчас отдыхайте, а завтра к вам зайдет психолог для беседы, может, вам удастся хоть что-нибудь вспомнить. Он со вздохом поднялся и вышел из комнаты, погасив свет.
Тишина окутала все вокруг, не понятно, почему в психушке так тихо…. Может от того, что буйные в другом отсеке. Он посмотрел на свои привязанные руки. Как-то сразу навалилась усталость. Джеймс закрыл глаза и сразу провалился