а часть цепа, орудия для обмолота зерна. То, что часть сломанного цепа нашлась у овина, являлось делом обычным, но вот слом дерева выглядел довольно свежим и вписывался в предположение о драке.
"Да-а, – обобщая общую мысль, выразился целовальник. – С кем же ваш Митрий мог подраться? А, главное, из-за чего, чтобы до смертного боя?"
"Ефим, Митрий с кем-нибудь ссорился в последнее время?"
"Нет, не помню, чтобы ссорился", – Ефим приложил руку к щеке и сильно поморщился. – "Что, больно?" – "Да не так… больно", – снова поморщился Ефим.
"Мне-то как больно, – признался Никодим. – Голова кругом. Разберись тут, попробуй".
Он обвел всех взглядом и остановился на отце Офонасии. Тот, запрокинув голову, смотрел вверх на проплывающие облака и улыбался.
"Что увидел, святой отец, уж не ангелов?"– внутренне раздражаясь, спросил Никодим.
"И ангелов вижу, бывает, – не стал спорить священник. – А вон облако на голову барана похоже, а вот это на козла".
"Нам только на облака и осталось смотреть, – усмехнулся староста. – Всё осмотрели. Только вот где убивцу искать?"
"А я знаю где", – сказал вдруг отец Офонасий, опуская голову и смотря теперь себе под ноги.
"И где же?" – спросил ошарашенный целовальник, пытаясь увидеть что-нибудь под ногами священника. Остальные были также под впечатлением.
"У нас в селе", – смиренно ответил отец Офонасий. Сотник со старостой не удержались и громко хмыкнули. Целовальник, закипая, но ещё сдерживая себя, спросил ещё:
"Может, знаешь, кто убил?"
"Знаю, мужик", – сказал отец Офонасий и опять стал смотреть на облака.
"Небеса подсказывают?" – все ещё сдержанно предположил целовальник.
"Не богохульствуй", – строго вдруг заговорил отец Офонасий. Все замолчали и, не двигаясь с места, чего-то ждали.
"Не мог Митрий сам себя порешить. Когда человек в припадке, он роняет вещи из рук. Так я мыслю. Ладно, не выронил он нож, но тогда поперечная рана должна бы быть справа, а не слева. Он же левшой был. Так Ефим?"
"Нож ведь Митрия", – заметил сотник.
"Его же ножом, с которым он кинулся на супротивника своего, его же и порешили".
"А как нож Митрия оказался у убийцы?"
"А вот этой палкой, – отец Офонасий указал на сломанный цеп, – хрястнули Митрия по руке, нож он и выронил. Вот вам и синяк на его руке".
"Так ведь Ефим говорил…", – начал было староста.
"Ну так что ж, что Ефим говорил. Неделю назад о ступицу ударился, а надысь ещё и палкой получил по больному".
"Складно у тебя получается, складно, – согласился целовальник и все с ним. – А дальше-то что?"
"Схватил убийца нож, и не стало Митрия", – догадался сотник.
"Не совсем так, – сказал отец Офонасий. – Сначала они схватились бороться, и Митрий того припёр к стене, и тот ободрал себе что-то там… А потом тот, убийца, от боли и злости влепил зуботычину Митрию. Помните, губу разбитую?"
"Помним, помним, – торопил целовальник. – Дальше".
"А дальше, я мыслю, у Митрия падучая началась. И когда он упал,