Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти
надуманно или фальшиво.1210 Керенский был также импульсивен, впечатлителен и падок на лесть.1211
Кадет В. Д. Набоков, хорошо знавший министра, дал ему совершенно уничтожающую характеристику. Он заметил, что трудно даже себе представить, как должна была отразиться на психике Керенского та головокружительная высота, на которую он был вознесен в первые недели и месяцы революции.1212
По мнению Набокова, в душе своей тот всё-таки не мог не сознавать, что всё это преклонение, идолизация его, – не что иное, как психоз толпы, – что за ним, Керенским, нет таких заслуг и умственных или нравственных качеств, которые бы оправдывали такое истерически-восторженное отношение: „Но несомненно, что с первых же дней душа его была 'ушиблена' той ролью, которую история ему – случайному, маленькому человеку – навязала, и в которой ему суждено было так бесславно и бесследно провалиться.“1213
Министра возвели на недостижимый пьедестал.1214 Позже, после переезда Александра Керенского в Зимний дворец, кумира либеральной публики стали язвительно называть „Александром IV“.1215
В своей поэме „Хорошо!“ В. В. Маяковский жестоко высмеивал переезд министра в резиденцию императоров. Поэт отчеканил в своих стихах: „Забывши и классы и партии, / идёт на дежурную речь. / Глаза у него бонапартьи / и цвета защитного френч. / Слова и слова. Огнесловая лава. / Болтает сорокой радостной / Он сам опьянён своей славой / Пьяней, чем сорокаградусной.“1216
По выражению одного свидетеля, в лице премьер-министра совмещались все чаяния революции, её прошлое и её будущее, на Керенского возлагали надежды самые неоправдавыемые, неисполнимые. Современник Б. Ф. Соколов констатировал, что деятели революционной демократии Чернов, Зензинов, Церетели и другие совершенно стушевывались перед личностью Керенского.1217
Соколов констатировал, что о них мало что знали, редко говорили: „И даже июньское наступление, это 'великое поражение идеалистической революции', было прощено ему. Ибо, как говорили на фронте, сделал он это 'от большой своей честности'.“1218
На фоне ошеломляющей славы „пророка и героя революции“ ему поначалу были готовы простить многое. Даже оборонческое отношение к войне, которым страдали и другие левые политики. Но время шло. Экономический кризис ширился, а положение дестабилизировалось всё больше.1219 С разочарованием в Керенском люди неизбежно разочаровывались и во Временном правительстве.
Курс правительства на продолжение войны также обнажил противоречие между официальной властью и Петросоветом. Изначально Совет РиСД был задуман для контроля правительства представителями левой общественности, чтобы власть не изменила революции.1220 Но Петросовет мгновенно занял гораздо более радикальную позицию.1221
Приказ №1 Петросовета, изданный 1 (14) марта 1917 года и вышедший в 9 миллионах экземпляров, привёл к демократизации в армии, резкому падению дисциплины на фронте и стремительному расслоению между верхними и нижними чинами.1222