кинул один из них в спину.
Останавливаюсь. Закрываю глаза и протяжно выдыхаю, тем временем они продолжают кидать словесные камни:
– Чучело деревенское! Наверное, на электричку опаздывает!
– Ага, точно! Ты только посмотри в каких он лохмотьях! На базаре, видать, отоваривался! Езжай туда, откуда приехал, деревенщина!
Распахнув глаза, я подтянул бегунок на молнии до упора и поправил капюшон. Я сделал это неспроста – дал время исчезнуть искрам, что так игриво расплясались перед глазами.
Танец был что надо. Зажигательный.
Развернувшись, я попер на неприятелей, но когда один из них выставил вперед кулаки, то тут же осекся.
– Офигеть, это что… кулаки? – испугался я. – Ты показываешь мне кулаки, парень?
Это они?!
Явно недоумевая, борец затряс дурацкой шапкой с бубоном на нитке.
– Не бей меня, пожалуйста! Не бей! – умолял я, пряча лицо руками. – Боже, ты так меня пугаешь! Убери эти огромные кулаки!
Моя реакция заметно их воодушевила. Всех троих. Девчонка начала смелее разжевывать жвачку, а подбородки парней вздернулись.
– Я не буду тебя трогать, придурок, – скривился боксер и гордо отряхнул ладони. – Делать мне больше нечего, как об тебя мараться.
Друзья поддержали его смешками, а я решил остаться самим собой. Выпрямившись из унизительной позы, я как следует проработал шею, а потом вцепился в горло самого говорливого и буквально просверлил своим носом его нос.
Все моментально заткнулись.
– Не хочешь мараться, воробушек? – подразнил я, состроив сочувствующее лицо. – Испачкаться боишься?
Парень всячески скрывал свой испуг, но уже обмяк в моих руках.
– А вот я свинья та еще…
После этих слов я несколько раз ударил по его носу и трясущийся челюсти. Хлынувшая алая кровь измарала мои руки. Удовольствие наступило мгновенно.
– Эй, ты что натворил, придурок? Ты сломал ему нос!
Сильнее сжав кулак я наблюдал, как трескается на костяшках застывшая кровь.
– Говорил же, что люблю мараться, – прошептал я и повторил удар.
Нехило испугавшись, девчонка с криком поскакала на другую сторону дороги, что показалось мне весьма правильным решением, а вот у друга избитого совести оказалось чуть больше.
– Пусти его, парень, – покаянно заговорил он. – Ему в больничку надо. Я округлил глаза и посмотрел на разбитый пятак.
– А что болит? Носик?
Бедолага содрогнулся и сглотнул сгусток крови, но так и не смог ответить.
– Прости нас, парень, и отпусти, – перед моим лицом возникла пятитысячная купюра.
Оранжевая и шуршащая. Такой я в руках никогда не держал.
Долбанные мажоры, знают чем подкупить!
Сжав деньги окровавленной рукой, я направился навестить Геру. Он будет удивлен видеть меня снова. А я буду бесконечно рад.
– Псих! – убегая, кинули трусишки, но меня это уже не волновало.
На секунду