и глазом не моргнув на ее недовольное замечание. – А все потому, что не жрешь ни хрена! Хватит нас воспитывать, мы дамы самодостаточные, – и хитренько мне так подмигнула.
И мы посидели ещё немножко. Хорошо посидели, душевно. Наташка совсем про своего Женьку забыла, мама забыла, что злилась на нас с бабулей, и я почти стала забывать, что это был последний вечер, который я могла провести в такой уютной компании моих девочек. По крайней мере, на ближайший год уж точно.
Идиллию наших бабских посиделок разрушили переливы очередного звонка в дверь.
– Это, должно быть, Дима, – уверенно произнесла мама, вставая из-за стола.
– Давай, Катька, ставь чайник, батя пришел, – пихнула меня в бок бабуля.
Батя… Как много в этом звуке для сердце дочери слилось, как много в нем отозвалось!..
А вот ни фига ничего и не отозвалось.
От отца моего, единственного сына бабы Люси, мне досталась только роскошная фамилия и аристократические черты лица. Хрен бы знал, что это значило, но бабуля часто болтала что-то в этом духе. Вместе с тем, все внимание моего прямого предка шестнадцать последних лет было сосредоточено исключительно на двух других его дочерях Ольги и Марии, что он народил со второй своей женой Леночкой, с которой сочетался законным браком через год после моего рождения. Ольга была моей ровесницей, а Машка – на год младше, что заставляло меня лишний раз задуматься о том, что в Челябинске начала двухтысячных с контрацептивами было не все гладко.
Но, если отбросить излишний цинизм, как отец он, и в самом деле, был так себе: пара банкнот с эмблемой Центробанка на день рождения – вот и все его воспитание. И что только мама нашла в нем? До сих пор гадаю. Зато мне повезло с бабулей. Свято место пусто не бывает, как говорится.
Наташка, спохватившись, вспомнила про своего парня и, в сотой удачной попытке повиснув на мне, пожелала счастливого пути прежде, чем ускакать навстречу к любимому. А я в третий раз за день обожгла руку о ручку чайника, когда на пороге кухни завис мой отец.
– Садись, сынок, – доброжелательно проворковала баба Люся, хотя все в этой кухне понимали, что так она обычно начинала свой воспитательный процесс, который за давностью лет казался просто бессмысленным.
Она все никак не могла простить сыну, что он профукал таких замечательных девочек, связавшись с этой Ленкой, несмотря на наличие двух внучек, которых бабуля своим вниманием тоже не обделяла.
– Ну что, Кать, уезжаешь? – спросил отец, с осторожностью поглядывая на меня. Ну что-то же он должен был спросить.
– Ага, улетаю.
– Вот видишь, Димка, – тут же прицепилась к его вопросу бабуля, – бросают они тебя, как ты их бросил!
– Мам, не начинай, – в отчаянии промямлил отец, уставившись себе под ноги.
В эту минуту он показался таким уставшим и одиноким, и я поймала себя на мысли, что мне впервые не хочется злиться на него за то, как он поступил со мной и мамой, променяв нас на другую