на шею Клавдии:
– Мамочка моя, папочка, как же я буду без вас?
Клавдия прижала Шурочку к своей груди, погладила ее вздрагивающую горячую голову и с грустью произнесла:
– Будь сильной, дочка, падать духом нельзя.
Но Шурочка плакала и плакала.
Когда начали закапывать могилу, Клавдия чуть не лишилась чувств.
Невыносимо было слышать, как комья земли стучали о крышки гробов. Ей хотелось разрыть свежую землю, вынуть гроб, сорвать крышку и снова увидеть ее, свою дорогую Поленьку. Это было бы счастье – снова увидеть ее, только живую!
Когда могильщики закончили работу, женщины бросили семена цветов и начали поливать землю. Земля жадно впитывала в себя влагу, темнея и размягчаясь, ведро за ведром бесследно исчезало в ее глубине.
Вечером, в полутемной комнате, Клавдия молча сидела, облокотившись на стол, закрыв лицо ладонями. Шурочка, подойдя к ней, боязливо дотронулась до ее головы и провела рукой по волосам ото лба к затылку. Клавдия открыла лицо, слабая улыбка дрогнула на ее впалых щеках.
– Шурочка, ты только ничего не бойся. Я не брошу тебя. Теперь мы будем жить вместе.
Шурочка смотрела на нее широко открытыми глазами, в которых уже не было слез, будто кончились все слезы, и вместе со слезами кончилось ее детство.
III
Шурочка спала, приоткрыв рот, спала глубоким сном. Ее белокурые волосы отливали золотом на белой подушке. Наклонившись, Клавдия с нежностью рассматривала ее лицо. Как она похожа на Поленьку, только волосы светлые! После смерти Полины Клавдия словно прониклась духом домашнего очага и посвятила себя всю воспитанию Шурочки. Никто не мог усомниться в искренней любви Клавдии к этой девочке. Вся душа, вся жизнь этой бесхитростной и глубоко преданной женщины была чиста, как родниковая вода. Жили они очень дружно, как будто в их жилах текла одна и та же кровь. Шурочка называла ее мамочка Клавочка.
Когда Шурочка проснулась, она увидела перед собой лицо Клавдии, которое светилось улыбкой.
– Милая моя, с днем рождения! Восемнадцать лет бывает только раз в жизни. Мы устроим тебе настоящий праздник!
Шурочка подняла на Клавдию свои огромные карие глаза, и они заискрились весельем, совсем, как в те далекие дни, когда она была маленькой девчушкой, о чем частенько любила вспоминать Клавдия.
– А ну-ка, вставай! – крикнула она, стаскивая Шурочку с постели. – Я буду шить тебе новое платье!
Клавдия подошла к окну и, распахнув его, впустила в комнату свежий запах летнего утра и лучи восходящего солнца. Затем она сдернула новую скатерть со стола и приложила ее к Шурочке. Мягкий шелк ласково коснулся ее щеки, она блаженно потерлась о материю и вдруг уставилась на Клавдию.
– Что ты задумала сделать со скатертью? – спросила она.
– Не нужно ее жалеть. Ты должна быть у меня самой красивой, особенно в такой день! Поленька была бы довольна и счастлива!
На лице Клавдии сияла улыбка,