остановила меня, подвинув ко мне серебряное блюдо, наполненное незнакомыми, но самыми вкусными фруктами, которые я когда-либо пробовал. Шепотом она спросила, какие фрукты растут в моем краю, и, когда я ответил: «Лимоны, плоды пальмы дум{35} и финики», добродушно усмехнулась и уложила меня рядом с собой.
Звезды и небо были почти такие же, как и на моей родине, а вот земля была совсем другой… И я был другим.
Мягкими подушечками пальцев Октавия поглаживала мою руку, но когда взглянула на меня, из ее глаз выкатились слезинки. Я нежно вытер их и спросил:
– Почему ты плачешь?
На что она лишь ответила: «Это долгая история…» – прижалась ко мне всем телом и проговорила:
– Я не могу насмотреться на тебя! Я так долго тебя ждала!
Я не знал, как ее понимать, и когда спросил об этом, она ответила:
– Завтра утром я все тебе расскажу. А сейчас дай мне полюбоваться, как блестит твое тело в лунном свете.
– Я ничего не понял… Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не важно, что сейчас ты ничего не понимаешь. Главное – то, что ты чувствуешь. Скажи мне, любимый, сколько тебе лет?
– Двадцать один.
– А я думала, что мы ровесники. Получается, я старше тебя на пять лет. Но как бы там ни было, ты – высокий мужчина, выше меня и красивее… Иди ко мне.
Октавия повернулась ко мне лицом и впилась в мои губы жарким поцелуем, побуждая меня делать все, что доставляло ей удовольствие. Желание переполняло меня: своей пылкой страстью Октавия разожгла во мне ответное чувство. Я как мог сопротивлялся ее напору, но проиграл и предпочел подчиниться, хотя и ощутил, что внутри меня зародилось какое-то смутное чувство. Октавия спросила, красива ли она, и я, не задумываясь, признался, что самая красивая из женщин.
– А ты знал многих женщин?
– Нет… ты первая, которая прикоснулась ко мне. Ну то есть ты самая красивая из всех, кого я встречал в жизни. Правда.
– Скажешь тоже. Я никогда тебе не поверю… А какие женщины у вас на юге?
– Они такие же тощие, как и я, и печальные. Ты совсем другая, ты чудеснее и нежнее. Ты удивительная.
– Ну, ты преувеличиваешь.
Это замечание задело меня. Гордясь собой, я заявил, глядя Октавии в глаза, что наизусть знаю стихи Гомера и Пиндара{36} и что я прочел все труды Эсхила и Софокла{37}.
– А, так ты образованный… Приехал в Александрию искать работу?
– Нет, я приехал, чтобы закончить изучение медицины.
Слово «медицина» произвело на Октавию магическое впечатление. Лицо ее осветилось улыбкой, обнажившей ослепительно белые зубы. Всем своим телом она устремилась ко мне, и все движения ее были полны влечения. Прежде я думал, что, когда мужчина уединяется с женщиной, это он должен доминировать над ней. Но в те минуты главенствовала она. Не стану описывать все, что мы делали в ту нашу первую ночь… Наша первая ночь!.. Она была полна запретной страсти, ставшей