что небольшая оплата сверху, и это превратиться в самую прозрачную и правильную сделку в мире. Не подкопаешься! И не забывай, что запись с камер намного красноречивей всех этих писулек. Там прекрасно видно, как ты портишь чужое имущество. Поняла? А будешь продолжать выносить мне мозг, я тебя просто посажу. Услышала? По-са-жу!
Для усиления эффекта я даже встал, нависнув над ней, хотя и через стол. И её запал мигом исчез, а глаза увлажнились. Ну нет, опять? Задолбала! Сама виновата. Видит Бог, я не хотел идти на такой шантаж. Но по-другому с ней просто невозможно!
А она сидела в этом большом кресле, сжавшись, поникнув. Золотые кошачьи глазищи упёрлись взглядом в коленки, и, оставляя на драных джинсах тёмные пятнышки, из них часто капали слёзы. Капе-е-ец… Ну что это, а? Так невыносимо захотелось обнять её… Будет сопротивляться, ясен хрен. Обзываться, выворачиваться, может, даже по морде даст… А мне бы только к губам её прикоснуться своими… К их сладкому теплу, к обиженной нежности. Язычок бы её поймать, и побороться с ним своим – вот так, по-нормальному, как требует, сбиваясь с ритма, сердце, как требует возбуждённое тело, а не тупыми банальными колкостями – кто кому сделает обиднее. Фф-ф-фух… До мурашек, до выжигающего урагана в груди захотелось выцеловать из её милой головки всю дурь…
Пол, аллё, ты на связи, дружище? Ребята, ахтунг, мы теряем Пола…
Боже, малышка, как ты это делаешь, а?
– Лен, ну… Ну брось… – Слёзки, попадая на голую кожу, выглядывающую через прорехи в джинсах, замирали блестящими капельками. Я смотрел на них, не имея сил отвести взгляд… И снова чувствовал себя растерянным пятнадцатилетним пацаном, который оказался вдруг не достоин любви самого дорогого для него человека… – Лен… Ну неужели я такой противный, что нельзя со мной пару месяцев пожить в одном доме?
– Да, – всхлипывая, буркнула она. – Ещё к…какой противный! Меня т..тошнит от тебя, п…понял? Ты просто мерзкий козёл и обм…манщик! Все вы, мужики т…такие. А ты ещё и нестриженый… и неб…бритый.
Капец. Ну что за… Неисправимая! Но даже за эту наглость хотелось её поцеловать.
– Так, ты это… За языком следи, ага? А то знаешь, я могу снова рассердиться. – Но на самом деле нифига бы не смог. Не сейчас. – И вообще я готов пойти тебе навстречу. Можешь тоже внести в договор что-то своё. Хочешь?
– У меня обязательно будут свои условия, даже не сомневайся, – так же сердито процедила она сквозь зубы. – Без этого я никуда с тобой не поеду.
– Например? – Отлично! С трудом, но лёд тронулся. И я согласен на любые условия. Ну, почти на любые.
– Мы будем спать отдельно – это раз. Ты не будешь ко мне приставать, от слова совсем – это два. К тому же, изображать влюблённую парочку будем только у тебя дома. За пределами – у каждого своя жизнь…
– Ну, с первыми двумя пунктами я ещё могу согласиться, а вот с остальным засада, – вздохнул я и смущённо потёр переносицу. – Что-то я раньше не сообразил, что наш спектакль будет наблюдать чуть больше зрителей, чем я планировал. Ты же понимаешь,