это Вадима не касалось, Клосса он не замечал. До того дня, когда в раздевалке увидел свой новенький шарф на шее этого придурка.
– Отдай!
– Чего отдай, мля! Было ваше, стало наше.
Клосс возвышался над Вадимом, забравшись на ободранный стул, на котором обычно сиживала техничка. В раздевалке собралось человек десять-пятнадцать, они ждали представления. Клосс красовался. Даже без пьедестала, сооруженного из стула, он был выше семиклассника Вадима почти на голову, в плечах шире раза в полтора, ему уж, наверное, семнадцать исполнилось, или около того.
– Шарф отдай!
– А ты возьми. Чё, Балерунчик-зае…нчик, слабо?
Клосс спрыгнул на пол и пошел на улицу, за ним повалили остальные зрители. Вадим, как был без куртки и портфеля, побежал следом. Он знал, что выглядит нелепо, как щенок, бегущий за грузовиком. Но это было не важно. Сейчас главное было вернуть шарф, новенький мохеровый шарф, подарок на недавний день рожденья. Он еще раз крикнул:
– Клосс, отдай, зачем он тебе?
И тут этот поганец, даже не оборачиваясь, снял шарф с шеи и бросил его в мартовскую лужу, грязную глубокую лужу с траурной зубчатой каемкой черного льда:
– Да на, зае…нчик, забирай, не плачь.
Шарф тонул, сливался с мутью, только маленький голубой глаз обрисованный серыми скорбными тенями, оставался над поверхностью. Вадим почувствовал, как стало холодно в животе. Холод быстро поднялся выше, сжав легкие стылым железным обручем. Он постарался глубоко вдохнуть, набрать полную грудь воздуха, разорвать этот жмущий обод. И когда тот лопнул, по всему телу, по всем жилкам и сосудам разлилась ледяная спокойная ярость. Он рванул вслед за уходящими парнями. Те как раз остановились у дальнего угла школы. Клосс вытащил мятую пачку Явы. И когда он сделал первую затяжку, Вадим подскочил сзади и отвесил хороший пендаль. Такого Клосс точно не ожидал. Кто-то заржал. Кто-то свистнул. Парни начали смыкать круг, в середине которого были двое, бугай в сером полупальто и нахлобученной на нестриженные патлы кроличьей ушанке и пацан, стоящий в какой-то нелепой позе, левая нога чуть впереди, полусогнутые руки с растопыренными пальцами – перед грудью. Клосс бросил недокуренную сигарету и сплюнул под ноги Вадиму:
– Мля, смерти хочешь, Буратино? Ща получишь, твою мать.
Вокруг гудели:
– Дай ему, Клосс! Вот падла мелкая. Учить таких надо!
– Ты чё, ты же его укокошишь! Витька, кончай! Ща училки сбегутся.
– Балерунчик, тебе хана!
Дальше никто не успел сообразить, чего было-то. Клосс быстро выбросил вперед сжатый кулак, он метил дать пацану по зубам. Но пацан схватил двумя руками эту летящую ему в лицо ракету за запястье, потянул на себя, и вдруг здоровый парень непонятно почему завалился вперед, рухнул на заплеванный, покрытый трупными пятнами застарелых наледей асфальт.
Шапка в сторону. Мордой в холодную грязь.
А Балерунчик, упав на одно колено, левую ладонь вдавил в лопатку поверженного врага, правой высоко завел витькину руку.