Похоже, наша с вами рабочая версия ни к черту не годится. Хорош вор, о замысле которого знало полгорода! Он что, дурак, этот Нимчук? Пьяница? Бабник?
– В высшей степени умный, образованный и сдержанный человек, – сообщил генерал, который, как уже не в первый раз показалось Климу, знал об этом деле куда больше, чем считал нужным говорить. – Прекрасный семьянин, случайных связей не имел в силу повышенной брезгливости. Доверенное лицо самого Скорохода – не заместитель, конечно, не правая рука и, уж конечно, не деловой партнер, но надежный, проверенный и инициативный исполнитель, на которого хозяин мог положиться буквально во всем. Пил очень умеренно и совсем не курил, хотя постоянно держал во рту сигару…
– Пижон, – вынес вердикт Неверов, который в нерабочей обстановке и без огнестрельного оружия в руках иногда становился невоздержанным на язык.
– Да, многие придерживались о нем именно такого мнения, – согласился Потапчук. – Но во всем, что касалось работы, он был педантичен и, главное, верен хозяину, как цепной пес. Так что наша рабочая версия действительно не выдерживает никакой критики. Другие версии будут?
Неверов снова поскреб затылок.
– Для сведения личных счетов чересчур громоздко, – задумчиво проговорил он. – Подстеречь в подъезде и застрелить в упор, а то и просто ударить пятикилограммовой гантелью по затылку – это я понимаю. А тут устроили, я не знаю… вестерн какой-то! Голливуд! Нет, в машине, несомненно, было что-то ценное. Или налетчики просто думали, что оно там есть…
– Было, было, – подсказал Потапчук, – не сомневайся.
– Какие-нибудь важные документы? – предположил Неверов.
Генерал отрицательно покачал головой и вздохнул.
– Деньги, Клим, – сказал он после томительной паузы. – Два миллиона долларов, которые как в воду канули.
Неверов впал в долгую и, судя по выражению его лица, крайне неприятную задумчивость. Это был один из тех нечастых случаев, когда он мог позволить себе не контролировать лицевые мускулы, поскольку находился с глазу на глаз с Федором Филипповичем, который, казалось, мог без труда читать его мысли. Кроме того, в данном конкретном случае ему очень хотелось, чтобы генерал догадался, о чем он думает. Правильность догадки, даже самой верной, можно отрицать или признавать, дело не в этом; главное, что тогда не придется высказывать вслух не слишком лестные мысли о своем прямом начальнике. Говорить подобные вещи прямо в глаза генералу ФСБ – занятие скользкое, и конечный результат здесь зависит от того, кто таков есть этот самый генерал. Один, услышав такое предположение о своей драгоценной персоне, наорет, выкинет за дверь, а после сошлет наглеца в Чечню или сгноит в каком-нибудь богом забытом гарнизоне. Другой улыбнется ласково и при помощи веских, тщательно подобранных аргументов развеет все твои сомнения, после чего так же тщательно, с предельной аккуратностью организует тебе несчастный случай с летальным исходом. Третий решит, что перед ним стоит набитый дурак,