тети Полины, он тесно общается, они дружны и регулярно переписываются.
Чтобы не волновать и не расстраивать мать, так как у нее больное сердце и высокое давление, Марат написал письмо отцу прямо из госпиталя. Госпиталь находился в Карелии. Лежал он там долго, так как у него было тяжелое ранение головы и ног. Слава богу, ноги спасли, ампутации не понадобилось. Правда, ему пришлось заново учиться ходить. А невролог сообщил отцу Марата, что все последствия осколочного ранения могут проявиться не сразу, а через некоторое время. У всех бывает по-разному. Но в данный момент состояние больного более менее стабильное, психических отклонений нет, и его можно будет через неделю-другую отправлять домой.
С одной стороны, я была очень рада за тетю Полину, а с другой – у меня настроение резко изменилось: ведь мне снова негде было жить. Надо было срочно искать новое жилище. Возвращаться в поселок? – Ни за что! Погрустили мы с тетей Полиной и решили: пусть все будет, как идет. Пока я в Казани, подыщу себе еще комнату, а к Полинушке буду в гости приходить. Так я и сделала: нашла себе комнатушку, внесла задаток, и стали мы ждать возвращения Марата.
Через некоторое время отец привез сына. Выглядел Марат отлично, не подумаешь, что он в госпитале полгода пролежал. Веселый, дружелюбный и очень интересный парень: красивое, с правильными чертами лицо, вьющиеся каштановые волосы. Правда, ростом он не вышел, с меня росточком, но зато настоящий атлет, этакий крепыш.
На меня он посматривал с явным интересом, болтал без умолку, и в первый же вечер пригласил меня в кино. Я, конечно, отказалась, намекнув, что нельзя маму оставлять после такой долгой разлуки, да еще в первый вечер!
Отец, немного погодя, распрощался со всеми и поспешил на вокзал за билетами. Он уже скучал по новой семье.
Я часто наведывалась к тете Полине, мы часто по заведенной традиции пили чай и рассказывали друг другу новости и всякие истории.
Я увлеклась чтением, записалась в библиотеку, а вечерами с удовольствием пересказывала прочитанное тете Полине. Бывало, что с нами проводил вечера и Марат. Он всегда внимательно слушал меня, а сам о своих приключениях на фронте помалкивал – не вспоминал и не говорил. Чаще всего он был молчалив или немногословен.
Помню, как-то тетя Полина уж больно его доняла: «Сынок, ну прошу тебя, расскажи мне и Танечке что-нибудь интересное. Как там люди живут? Расскажи, как ты воевал, что запомнил?»
Марат побледнел, потом схватился за голову и зло так прошипел: «Никогда больше меня об этом не проси, слышишь, мать, никогда! Я в аду был, в настоящем аду, который никому из вас, простых смертных, и не снился! Я был там, где только песок, кровь и смерть, тебе понятно?! Моли бога, что я жив, знаешь, сколько там моих братьев осталось… Ты не можешь даже представить, какая она, смерть! Видела бы смерть детей, их разорванные бомбами тела, видела бы такую разруху, как там, жуткую жалкую нищету, горящие села и развороченные