весь, по всему пансионату, как снаружи, так и внутри. Сие означало, что с отбоем придется повременить: сначала следовало установить причину аварии и принять меры к ее устранению.
Николай подозревал, что причина, как обычно, кроется в обрыве проводов, не выдержавших тяжести налипшего на них снега, но зарплату ему выдавали не за подозрения и построение версий, и теперь пришло время ее отработать. Сменив пляжные шлепанцы на валенки, натянув бушлат и нахлобучив шапку, он прихватил сильный ручной фонарь и вышел из сторожки. Снег валил, как перед концом света, и, пробираясь через выросшие, как на дрожжах, сугробы к распределительному шкафу, Николай подумал, что свет дадут не скоро – дай бог, чтобы аварийщики управились до полудня.
Открыв железный шкаф и наудачу пощелкав тумблерами автоматических предохранителей, он получил вполне ожидаемый, то есть нулевой, результат.
– Эх, Россия-матушка! – закрывая шкаф, с сердцем выдохнул он. – Что за бардак, каждую зиму одно и то же! И за что только мы с пацанами кровь проливали?
Можно было с чистой совестью умывать руки, но Николай Зубов относился к своим обязанностям достаточно серьезно и, вместо того чтобы вернуться в сторожку и завалиться спать, отправился в обход – на тот маловероятный случай, если охраняемый объект обесточили злоумышленники, вознамерившиеся ограбить кладовую с лекарствами, украсть старенький компьютер главврача и обесчестить парализованную дамочку из четвертой палаты. Что до аппетитной сиделки Ирочки, то за нее Зубов не переживал, поскольку не сомневался, что док Васильев времени зря не теряет и что гипотетическим злоумышленникам в этом плане ловить нечего, как, к сожалению, и ему.
Док оказался легок на помине – позвонил по мобильному телефону и спросил, что слышно. Николай описал ситуацию, добавив, что надо звонить в аварийную службу. Васильев ответил, что уже дозвонился и что помощь ему обещали – правда, насчет времени ее прибытия ничего не сказали, ограничившись отрывистым: «Ждите».
Завершив внеплановый обход, который, как и следовало ожидать, не выявил никаких нарушений пропускного режима, Зубов вернулся в сторожку, разделся, поставил будильник на половину четвертого и завалился на скрипучий топчан.
К этому времени сиделка Ирочка, сопровождаемая доктором Васильевым, тоже закончила обход, который был таким же необходимым и безрезультатным, как и тот, который по собственной инициативе предпринял охранник. За закрытыми дверями палат царила тишина, нарушаемая разве что храпом и сопением пациентов, которые, как им и полагалось, в этот глухой послеполуночный час спали без задних ног. Ни на первом, ни на втором этаже не наблюдалось никаких признаков паники или хотя бы легкого беспокойства: «конец света» никого не взволновал, потому что его просто-напросто никто не заметил.
Вскоре в тускло освещенной горящим на столе огоньком спиртовки ординаторской послышался деликатный хлопок извлеченной из бутылочного горлышка пробки. Тихонько звякнуло стекло,