знаете… у меня, оказывается, горе… наше занятие придется завершить. На сегодня у меня все.
Слушатели вздохнули с облегчением и потянулись к выходу, но сам руководитель выскочил первым.
По дороге домой Иван Михайлович все пытался выяснить – что же такого ужасного приключилось у несчастной маменьки:
– Маша… Мария, что там стряслось? Я просто должен быть готов к самому ужасному! Да остановись же ты! Что ж я, как тушканчик за тобой прыгаю?!
– Не знаю, – повернулась к нему запыхавшаяся супруга. – В последний раз матушка так истерила, когда узнала, что Сердючка не женщина. Она уже решила, что Верочка Сердючка ее двоюродная племянница и даже оповестила об этом всех соседей, но… Молодой мужчина в племянницу никак не вписывался. И вот тогда…
– Так это было буквально два месяца назад, – вспомнил Иван Михайлович.
– Да, именно тогда она и узнала, а сейчас… Я даже боюсь представить! – возвела глаза к небу Мария Адамовна и понеслась в два раза быстрее.
Когда они влетели домой, баба Нюра, или, как она себя называла, Элеонора Юрьевна, томно восседала в кресле и обмахивалась дорогущим журналом.
– Мама! – сразу же накинулся на нее трепетный сынок. – Что у нас случилось? Я только набрал новую группу! У меня работа! У меня там молоденькие… м-да… у меня там только-только начали налаживаться контакты!
Баба Нюра даже не удостоила взглядом ни сына, ни невестку.
– Мама! – строго рявкнула Мария Адамовна. – Прекратите отдыхать в обмороке! А то я спрошу, откуда у вас такой дорогой журнал!
Про журнал, видимо, сработало, потому что пожилая леди открыла глаза и пролепетала:
– Произошло ужасное… – И она снова решила на некоторое время предаться тоске.
Коровины топтались на середине комнаты, но никто и ничего им прояснять не собирался.
– Мама! – поправил очки Иван Михайлович. – И все же хотелось бы конкретики, так сказать…
– Вот что, – не выдержала Мария Адамовна. – Я вам прямо заявляю, если вы еще раз потратите дедовскую пенсию на вот такие журналы, то мне придется…
– Наш Андрюшенька… – единственное, что смогла проговорить немолодая женщина.
– Что?! – возопили оба родителя.
Андрюшенька был их единственным сыном, ребенку стукнуло двадцать пять лет, и, понятное дело, он был совершенно беззащитен в таком страшном, непредсказуемом мире. Родители даже в армию его не стали отправлять, дабы с ним не произошло ничего невообразимого! Но вот дома, как оказалось, уберечь не смогли.
– Да что с Андрюшей?! – уже львицей кинулась к свекрови Мария Адамовна.
– Нет, я не могу озвучить… – В страшном горе вскинула руку ко лбу пожилая женщина. – Я не могу… вы должны сами это увидеть! Собираемся!
– Погоди, мам… – оторопел Иван Михайлович. – Так ты еще ничего не знаешь?
– Да что такое-то?! – вышла из себя Мария Адамовна. – Вы еще сами ничего не видели, не слышали, а уже!..
Элеоноре