мы повернули на восток. Теперь лучи солнца били нам в глаза. Маленький Эрдли выбрасывал из-под танцующих колес клубы пыли. Настало утро. Я не мог дольше сдерживать своего нетерпения.
– Где искать птиц? – спросил я. Папа встретил мой вопрос напускной небрежностью. Почти целый год он лихорадочно собирал сведения об охоте на птицу. Он прочитал множество книг, побеседовал с двумя десятками старых охотников и уже считал себя специалистом.
– Это зависит от того, на каких птиц охотишься, – объяснил он. – Раз охота на тетерева еще не открыта, мы ищем гуннов, – он небрежно использовал это жаргонное обозначение венгерской куропатки, – а гунны любят выбираться на рассвете на дороги клевать гальку. Мы можем увидеть их в любой момент.
Я поразмыслил над сказанным.
– На этих дорогах нет никакой гальки, только пыль, – сказал я, как мне казалось, с убедительной логикой.
– Конечно, здесь нет никакой гальки, – ответил папа резко. – «Клевать гальку» – такое выражение. В данном случае это, безусловно, означает купаться в пыли. А теперь прикуси язык и смотри в оба.
Над этим подумать я не успел, так как в следующий миг папа резко нажал на тормоза, Эрдли пронзительно взвизгнул, затрясся и остановился.
– Вот они! – зашептал папа горячо. – Ты оставайся у машины. Я подкрадусь по канаве и спугну их на тебя.
Было уже совсем светло, но, сколько я ни напрягал зрение, мне удалось лишь мельком заметить несколько сероватых силуэтов, суетившихся в придорожной канаве ярдах[13] в сорока впереди. Тем не менее я зарядил свое ружье и, в невероятном возбуждении выскользнув из автомобиля, сжавшись в комок, замер у переднего крыла. Папа уже двинулся по канаве с ружьем под мышкой и, маскируясь, почти зарылся лицом в сухую траву. Вскоре он исчез из виду, и некоторое время передо мной все было неподвижно, кроме одинокого гофера, который высунул голову у столба ограды и насмешливо свистнул.
Мне казалось, что папы нет уже целую вечность, но в тот момент я не знал, что он впервые познакомился с перекати-полем. Это ужасный сорняк. Его высохшие и колючие стебли каждую осень перекатываются по равнине на расстояние многих миль, сбиваясь в непроходимые клубки за заборами или в глубоких придорожных канавах. В тот год был очень большой урожай на перекати-поле, и канава, по которой папа пробирался, была забита им.
Папа испытывал ужасные страдания, но продолжал двигаться, затем внезапно выскочил из канавы, прицелился в шумную стайку вспорхнувших птиц и случайно выстрелил сразу из двух стволов. Тут же он снова исчез, так как двойная отдача дробовика двенадцатого калибра равносильна мощному удару в челюсть справа.
Как папа и предсказывал, гунны полетели прямо на меня. Я был так возбужден, что забыл спустить предохранитель, но это оказалось даже к лучшему. Когда птицы пролетали над головой, я увидел, что это просто совершенно прелестная стайка луговых жаворонков.
Немного погодя