значится некий Николай Шубин. Точнее, он назвался Шубиным. Этих Шубиных в России хоть пруд пруди, как ивановых-петровых-сидоровых. Теперь я хочу знать, что это за человек?
– Откуда я-то знаю? – не спрашивая разрешения, Косенко прикурил сигарету. – Он ведь не ко мне пришел.
– По словам секретаря, Дима готовился к этому визиту, – невозмутимо продолжил Девяткин. – Волновался с утра. Потом отъехал по делам, а когда вернулся, Шубин уже сидел в его кабинете.
– Возможно, – кивнул Косенко, – но при чем тут я?
– Вы же компаньоны, виделись десять раз на дню. Неужели Дима не назвал вам какое-нибудь имя? Ни слова не сказал о нем, не упомянул о своем приятеле?
– Ничего он не говорил.
– Бросьте, Алексей Иванович, – Девяткин тепло улыбнулся, хотя едва сдерживал злость. – Ведь к встрече с Николаем Шубиным Пашпарин долго готовился, волновался. А на следующий день умер насильственной смертью. Странно это. Как вы думаете?
– Что странно? Что люди смертны?
Еще четверть часа Девяткин повторял те же самые вопросы и слышал те же ответы. Когда понял, что толку не будет, убрал незаполненный бланк протокола в портфель, посмотрел на часы и сказал:
– Вы еще относительно молодой человек, Косенко, а память у вас дырявая, как у старого пердуна. Ладно, посидите тут еще немного. Подумайте. А у меня срочный вызов. Вернусь часа через полтора. И мы продолжим наши изыскания...
Через пять минут дверь кабинета открылась и снова захлопнулась. Вошли Мирзоев и Лебедев. Старлей стал болтаться по кабинету, переходя из угла в угол и обратно. Косенко узнал оперов, которых сегодня утром уже видел в аэропорту. Он подумал, что настоящий допрос еще не начинался, все еще впереди.
Мирзоев уселся на стол, свесил ноги и прикурил сигарету.
– Хотел за границу смыться? – спросил он.
– Я ехал отдыхать по путевке.
– Ты ведь Косенко, так? – спросил Мирзоев. – Знакомое имя. Мы вроде как встречались, братан? Косенко... Он же Банщик, он же Таран. Две судимости. Одна за нанесение побоев, повлекших смерть потерпевшего. Вторая за мошенничество. Член одной из подмосковных организованных преступных группировок. Правильно?
– Правильно, – выдавил из себя Косенко. – Только это все в далеком прошлом.
Мирзоев не слушал, он и не ждал ответов. Погруженный в собственные мысли, стряхивал пепел на дорогие, с идеально заглаженной стрелкой брюки Косенко. Дососав сигарету, бросил окурок в лицо задержанному.
В ту же секунду сзади на него навалился Лебедев, в недавнем прошлом бравший все призы в ведомственных соревнованиях по вольной борьбе. Не позволяя Косенко подняться со стула, провел удушающий захват. Просунул руку под подбородок, сжал ее в локтевом сгибе. Когда Косенко начал задыхаться, дал глотнуть кислорода, ослабив хватку, потом снова сдавил горло так, что физиономия Косенко побагровела. И снова дал кислород...
Костян изо всех сил старался сохранить независимый вид, свойственный человеку,