Рич, – отвечаю я, не шевелясь.
Надо бы отучить себя застывать, будто олень в свете фар, сталкиваясь с девчонками, парнями или настоящими оленями, а особенно – при виде членов парней постарше.
– Ты себе в карман, что ли, нагадил? – спрашивает Рич, направляя струю в писсуар.
Наверное, он остался в школе, чтобы позаниматься каким-нибудь мужским спортом.
– Я не разговариваю с людьми, которые ссут, – говорю я.
Нет, на самом деле я этого не говорю.
Рич подходит к соседней раковине. Наверное, у него еще капает моча.
– Нет, правда, чувак. Что это? Шоколад? – Он, кажется, искренне заинтересован.
– Ну-у-у, – мычу в ответ.
– Даже не буду говорить, что ты – заднеприводной. Это и так очевидно.
– Э-э-э…
Я точно не знаю, что означает слово «заднеприводной», но как-то сразу догадываюсь. Напоследок вновь обозвав меня чмошником и не помыв руки, Рич с гоготом покидает туалет.
Достаю «Список унижений», прижимаю мокрой ладонью к зеркалу и ставлю галочки в графах «Ржач» и «Злобные подколки». Если бы дело ограничивалось одним только Ричем! Помимо него в школе хватает и других, калибром поменьше, вроде Джорджа и Рю. Иногда мне хочется дать им клички, всем до единого. Забраться утром на стремянку у входа в школу и кричать, хлопая каждого по лбу: Дуболом, Жертва Аборта, Мразь, Тролль, Чувырла, Дебил, Прыщавый, Нарик, Выкидыш, Желтозубый, Вонючка, Залетчица, Кандидат на Победу в Мировом Забеге Самых Уродских Мышей! На! На! На! Я всех их знаю как облупленных.
Задумываюсь о том, как же так вышло, что среди всего этого столпотворения рас, народов и религий одни – «крутые», а другие – «отстой»? Сей факт не перестает меня изумлять.
Сами посудите. Что может быть важнее, чем быть крутым? Это куда важнее, чем получить работу, завести подружку, иметь политическую власть или деньги. Всем этим благам предшествует одно: ты становишься крутым. Остальное – лишь следствие, итог. Наверняка Саддам Хусейн был крутым парнем. Не хорошим или добрым, нет. Чтобы так долго удерживать власть, сначала он должен был стать крутым. И Александр Македонский был крутым. И Генри Киссинджер. Бен Франклин. Рик Джеймс. И чертов марихуанщик Билл Клинтон. А я – нет. Почему? Понятия не имею. Не знаю, как это изменить. Видимо, таким уродился. Может быть, это передается через поколение? Ведь мои родители – вполне себе успешные люди. Их все любят, несколько раз в год они устраивают вечеринки. (Малышом я обожал прятаться за диванами и таскать из кухни канапе.) Может быть, все сводится к тому, кем ты был в детском саду: хулиганом или плаксой. Или все решает первое противостояние, когда ты выкидываешь белый флаг и говоришь себе: «Ну его, не стоит оно драки» – вместо того чтобы подавить собственную трусость и сказать: «А не пошли бы вы все?!».
Короче, где бы ни раздавали патенты на крутизну, я его проворонил. И теперь стою в сторонке, наблюдая за коловращением статусов, секса, вечеринок, людей, сосущихся под трибунами стадиона, и прочих уродцев. Я – не урод. Рич –