родителей и мою маму, которая лежала в больнице после операции… Так он и остался.
Дядя Юргис был директором кооператива «Парама»[70]. Невзирая на антисемитскую атмосферу, уже с понедельника охватившую Каунас, он пошел в кооператив сдать ключи: «Люди же есть захотят, им нужен хлеб!» Как только он появился на работе, его немедленно взяли. А в среду или в четверг (то есть 25 или 26 июня) выгнали на работу вместе с другими арестованными евреями – что-то копать возле советского посольства в начале Лайсвес-аллеи. Я совершенно случайно увидела его там, подошла и говорю: «Дядя, бежим!» На самом деле тогда бежать было еще очень легко. Но он отвечал: «Не могу, нас ведь всех пересчитали. Если я убегу, у охранника будут неприятности. Меня и так отпустят, я же ничего плохого не сделал».
Как я уже сказала, никто из нас не представлял себе, какая над нами нависла опасность. В том числе мой любимый, умный дядя. В пятницу он вместе с другими был зверски уничтожен в гараже,Lietukis“[71]. Я узнала об этом только после войны. Сторож нашего дома все видел своими глазами… Алику, слава Богу, удалось вернуться в Каунас невредимым, ведь он себя не выдал, не был похож на еврея, учился в атейтининкской гимназии[72]. Но большинству еврейских детей не суждено было вернуться из этого лагеря домой…
История Каунасского гетто потрясает. 18 августа 1941 прошла «акция интеллигентов», 26 сентября «акция 1000», а 4 октября ликвидировано Малое гетто[73]. Без малого за три месяца была уничтожена половина населения гетто. Это всего лишь пара эпизодов, не претендующих на исчерпывающий обзор истории Каунасского гетто. Однако и этих нескольких фактов достаточно, чтобы задать вопрос: как в пору таких пограничных экзистенциальных переживаний удавалось тем, кто остался в живых, сохранить здравый рассудок и не сломаться?
Не всем удавалось в таких условиях сохранить здравый рассудок. Осмысляя собственный опыт, могу сказать одно: многое определялось просто-напросто инстинктом самосохранения – никогда мне так не хотелось жить, как в гетто! А когда охота выжить, стараешься сосредоточиться на том моменте, в котором находишься, к примеру: «Надо раздобыть чего-нибудь поесть, чтобы были силы пойти на работу!» Одним из главных стимулов уцелеть было желание когда-нибудь поведать миру, что пришлось пережить мне и моим близким. Ведь здраво осознать безмерность происходящего убийства было невозможно…
Желание цепляться за жизнь усиливала и любовь к близким.
По правде сказать, я и сейчас, говоря с вами, сама ищу ответы на многие вопросы. И на некоторые не нахожу, хотя не раз спрашивала себя: «Как в Освенциме десять тысяч заключенных стояли и смотрели на казнь детей?» Я имею в виду эпизод из рассказа Эли Визеля «Ночь»[74]. Столько народу, ведь они могли бы победить эсэсовцев, всего несколько десятков. Несмотря на это, огромная толпа стояла безгласно и бездействовала, когда казнили трех изголодавшихся детей… В какой-то момент прозвучал вопрос: «А где сейчас Бог?»
Скорее всего, каждый из стоявших в той толпе до последней