слова старшины потонули в какофонии боя. Испытывая странный мандраж, Саша ловил на мушку перебегавших немцев и механически жал на курок. Рядом, скупыми очередями огрызался автомат старшины. Чуть поодаль нестерпимо грохотал наш ПД. Вокруг продолжали рваться немецкие мины и снаряды, истошно орали раненые, кто-то звал санитара.
Оборону на плацдарме возглавил майор Шариппа. Но не успел он прийти в передовые окопы, как пуля немецкого снайпера сразила отважного майора. Командование принял комиссар Шагинян.
– Соедини меня с комдивом, – приказал он связисту.
– Здравия желаю, товарищ полковник. У аппарата – батальонный комиссар Шагинян. Командир полка убит. Обстановка напряжённая, но, думаю, выстоим. Ждать ли ещё сегодня подкреплений?
– Держись, комиссар! – сквозь треск помех донёсся голос полковника Зубкова. – Без подмоги не останетесь. Основные силы дивизии планируем переправить завтра, а пока к вашему плацдарму направляем третий десантный отряд. Ждите, морячки обещали скоро управиться!
Корабли третьего десантного отряда подошли к Камыш-Буруну под непрерывной бомбёжкой самолётов противника, около часа дня. Ставившие дымовые завесы юркие торпедные катера оказались бессильны. От прямого попадания авиабомбы одна из барж затонула, а орущие люди оказались в ледяной воде. Те из них, у кого ещё были силы, поплыли к берегу. Всего, с третьим отрядом, на плацдарм прибыли немногим более пятисот десантников. Но и они сумели внести свою лепту в оборону.
К концу дня Шагинян подвёл предварительные итоги. С учётом трёх волн десанта под его командованием оказались две тысячи сто семьдесят пять человек. Практически все они были из 827-го полка.
На следующее утро шторм настолько усилился, что ни о какой отправке подкреплений не могло быть и речи. Однако и немцы, несмотря на постоянные атаки, сбросить десант в море не могли. Основная их группировка находилась у Севастополя, а на Керченском полуострове помимо плацдарма у Камыш-Буруна советские войска высадились ещё и у мысов Зюк, Тархан и Хрони.
Для Саши Ли весь день 27 декабря спрессовался в сплошной звеняще-лязгающе-грохочущий клубок. Он бежал, стрелял, бросал гранаты, пел, матерился. Столкнувшись в одном окопе с Леоновым, они поначалу не узнали друг друга и от неожиданности рассмеялись. Оба чумазые, закопчённые, полуоглохшие. У Витьки на скуле багровела запёкшаяся царапина – след от осколка. Саша был пока цел и невредим. Лишь однажды вражеская пуля вырвала клок ватника у него на плече да близким разрывом бомбы откинуло в сторону.
Другим везло не так сильно. Хуже всего приходилось тяжелораненым. Их попросту некуда было эвакуировать. Легкораненые после перевязки сами становились в строй. Люди прекрасно понимали, что если некому будет держать оружие, то их попросту сметут.
Помимо вражеского огня десантники страдали от холода и невозможности обсушиться. На простреливаемом насквозь плацдарме негде было развести огонь, не привлекая внимания противника. Другим врагом, хотя и не таким серьёзным, был песок. Казалось,