черт мог сказать, например, для каких целей были предназначены заполненные инертным газом шланги и трубочки, которые неугомонно струились слюнявым светом и словно огибали пространство вокруг тела. Его благолепное одеяние было образцом изящества и четкости.
Шокоицин повернулся и снова наполнил кувшин. Потом с трудом покинул спинку стула, заковылял по бирюзовому полу к нему и поднес кувшин к его иссохшим губам. На этот раз Святой солдат не отказался. Он проглотил воду и почувствовал себя только что политым цветком.
– Там, откуда ты пришел… где бы оно ни было, ты был отцом?
– Нет, моя супруга была бесплодной.
– Понимаю. А в этом городе мно-о-ого детей, так ведь?
– Объяснить не так уж просто. Я…
– Молчать! Ты поднял руку на наше потомство. Кража детей – это, возможно, тяжелейшее по нашим законам преступление и карается оно смертью. Но не такой смертью, которая отправила бы тебя счастливым на небеса, а презренной виселицей, когда ты не сможешь отдать кровь и сердце свое всевышним, потому что целость твоей плоти останется нетронутой.
Шокоицин вызывающе смотрел на него. Сознавал ли этот незнакомый человек, о чем идет речь? В империи миштеков смерть занимала место важнее, чем жизнь; она могла быть как унижением, так и наградой за дела подданного. После исполнения приговора Святой солдат был бы предан вечному позору. Казнь виселицей была одновременно «вылуплением», отменяла право загробного существования. Не было и быть не могло ничего более страшного, чем лишение права быть принесенным в жертву на алтаре богов и, тем самым, невозможность душе твоей оказаться в солнечной стране Тлалокан…
– Зачем тебе они, эти двадцать детей? – прошептал неожиданно солдат. – Чтобы они присутствовали на твоем столе?
– Ты что, издеваешься? – ощетинился император. – Вовсе нет.
Какое-то время они измеряли друг друга взглядами.
– Меня известили, что тебя нелегко было поймать… – сказал наконец Шокоицин. – Многие из наших оставили свои кости в той безводной равнине.
– Да, – ответил с удовольствием Святой солдат. – Их было весьма немало.
– Детвора назвала тебя «Человеком, который выбрал войну». Чем ты заманил их пойти с тобой? Собирал их по дороге, похищал с ферм на окраинах, так, что ли? – Он ткнулся лицом в его лицо и обжег своим дыханием. – Шастают ли и другие изверги вроде тебя по моей стране?
– Я всего лишь простой рядовой, шедший в разведку. Но очень скоро вслед за мной появится десантный отряд Эрнандо.
Император поднял правую бровь. Очевидно, это имя ему ничего не говорило.
– Эрнандо? Да кто это такой?
– Лейтенант из пехоты. По случайности приходится моим дядей. Он солдат лучше, чем я.
– Сколько человек с ним?
– Около трехсот, если считать и дружину наемников тласкаланов.
Шокоицин громко рассмеялся, несмотря на боль, угнетавшую его.
– Твой дядя, наверное, совсем с ума сошел… Даже и без дополнительной мобилизации