к шлюпке. Скоро он подошел к ней. Я видел, что члены экипажа выбрались наружу и вернулись назад в фюзеляж, неся Макса на руках.
Мы кружили сверху, тревожась о результате спасательной миссии. «Савойя» снова взлетел. Мы вздохнули с облегчением… Во всяком случае, мы нашли его.
Несколько часов спустя мы все стояли у кровати Макса в госпитале в Трапани. Он не мог говорить. Врач разрешил нам провести с ним пять минут. Не больше. Мы смотрели на его кисти, лицо и руки – кожа от морской воды приобрела фиолетовый оттенок. Макс открыл глаза и попытался улыбнуться. Мы молча стояли вокруг него, в то время как медсестра накладывала первые повязки. Он стонал. Ему сделали укол морфия, и мы услышали, как в бреду он несвязно говорил:
– Торпедный катер. Там… Они не стреляют. Я не хочу умирать. Я не хочу попасть в плен. Я не хочу никогда снова видеть воду, никогда, никогда…
Гюнтер попробовал успокоить его: – Тихо, Макс. Вам нужно отдыхать. Спите. Вы нуждаетесь в этом.
Макс заснул, чтобы никогда не проснуться. Через несколько часов он умер. Тремя днями позже мы узнали, что он был представлен к Железному кресту. Награду получила его мать. Не очень хорошая штука.
Глава 2 УЦЕЛЕВШАЯ ЧЕТВЕРКА
Американцы имели все в избытке, у нас же не было абсолютно ничего. Все, что оставалось у нас, так это высшие штабы; и, как все знали, они никогда не могли укомплектовать истребительные части на переднем крае до штатной численности.
На следующий день после высадки союзников на Сицилии в Трапани были собраны три истребительные группы, в общей сложности семьдесят машин. Тремя днями позже каждая из этих групп имела лишь по двенадцать пригодных к полетам самолетов. Ковровые бомбежки превратили аэродром Трапани в изрытый пустырь. Несколько воронок на взлетно-посадочной полосе и рулежных дорожках были торопливо засыпаны. Это создавало впечатление, что аэродром все еще пригоден для использования; однако для взлета и посадки требовалось высокое мастерство. Нашей главной целью было сохранение контроля над своей машиной.
После высадки на южном побережье американские танки «Шерман» продвинулись в глубь острова и находились на полпути к Палермо. Поэтому западная часть Силиции была фактически отрезана и с военной точки зрения не представляла никакой ценности.
В один прекрасный день в воздухе появилось соединение американских самолетов: 500 бомбардировщиков и 200 прикрывавших их истребителей. Им навстречу из Трапани взлетели четыре «Мессершмитта». Их пилотировали командир группы, его ведомый, Герберт и я. Мы находились на высоте 9700 метров, когда увидели бомбардировщики, по обе стороны от них летели стаи «Лайтнингов» и «Кертиссов»,[29] готовые словно коршуны атаковать каждый появившийся самолет люфтваффе. Американские экипажи спокойно открыли люки свои бомбоотсеков и не оставили живого места на аэродроме Трапани: три дня спустя столбы дыма все еще поднимались над разрушенными сооружениями. Выполнив свою задачу, самолеты пролетели мимо в безупречном боевом порядке. Они держали строй подобно солдатам во время