водки, налил себе почти полный стакан и медленно, как прохладительный напиток, выпил до дна.
– Ну вот и все, – сказал он, возвращая бутылку в холодильник. – Вот ты уже и в параллельном мире... Здесь ничего у тебя не болит, никто по тебе не страдает и ты тоже ни по ком не плачешь... Или все-таки остались какие-то переживания?
Он замер в нескладной позе, прислушиваясь не то к себе, не то к событиям, происходившим за дверью, в комнате, и, понимающе кивнув, снова потянулся к холодильнику.
– Все-таки ты еще не весь переместился... Какая-то чрезвычайно важная часть осталась в этом больном мире... Но ты знаешь, что нужно делать... Не впервой, дорогой, не впервой...
И он выпил еще полстакана водки.
– Ну вот, теперь совсем другое дело, теперь ты уже весь там...
И Апыхтин бесстрашно открыл кухонную дверь, прошел в комнату. С подчеркнутой старательностью он обошел всю квартиру, заглядывая за каждую штору, под столы, распахивая дверцы шкафов, а в спальне даже лег на пол, чтобы посмотреть, не прячется ли кто под низкой кроватью.
Никого он не увидел, и слабой тенью никто не скользнул перед его глазами. И никаких звуков не услышал. Ни голосов, ни скрипа двери, ни легких шагов.
– Ну вот, – удовлетворенно пробормотал Апыхтин, тяжело поднимаясь с пола. – Что и требовалось доказать.
Но все-таки на его лице оставалась настороженность, и, передвигаясь по квартире, он опасливо косил глазами по сторонам, будто все еще не был уверен, что удалось ему переместиться в параллельный мир, где нет боли, где никто о нем не пожалеет и он тоже ни по ком не заплачет.
Когда из прихожей, в полной тишине, раздался резкий звонок, Апыхтин вздрогнул и не сразу решился открыть дверь. Вначале осторожно выглянул в прихожую и, убедившись, что она пуста, посмотрел в «глазок». На площадке стояли три его заместителя, успев придать лицам выражения скорбные и озабоченные.
– Надо же, – пробормотал Апыхтин, не торопясь возвращаться в привычный мир. – Заботятся... Переживают. Ишь ты.
Он открыл все запоры своей бронированной двери, которая так и не смогла никого защитить, и распахнул ее широко, гостеприимно.
– Навеки умолкли веселые хлопцы, в живых я остался один! – пропел Апыхтин с широкой улыбкой, пропуская друзей в прихожую и закрывая за ними дверь.
Шустрый Осецкий первым изловчился пожать ему руку, обнял на ходу, похлопал тощеватой ладошкой по необъятной апыхтинской спине. Цыкин пожал руку молча, сосредоточенно и лишь подмигнул заговорщицки, держись, дескать. Басаргин посмотрел Апыхтину в глаза требовательно и твердо. Все трое держали в руках разноцветные целлофановые пакеты, наполненные явно не деловыми бумагами.
– Проходите в комнату. Рассаживайтесь кто где хочет.
– Рассядемся, – быстро ответил Осецкий и тут же начал выкладывать на стол свертки из своего пакета. – Где у тебя ножи, вилки, тарелки?
– Стаканы, – добавил Цыкин, вынимая из своего пакета одну за другой несколько бутылок водки.
– Я