«Про вечер накануне ничего не помню. Утром очнулся в качке – ничего не понимаю в море неделю не выходил. Огляделся, еще перепугаться не успев. Рядом со мной верхушка сосны покачивается, зелеными иглами на солнце блестит».
Сильно. В первый миг даже подумал: «В море болтаюсь среди обломанных сосновых веток.» Насколько сосна здоровущая, да высокая – это мне следующий взгляд показал. Тут я обомлел, конечно. Голова трещит – никак не соображу – какого… И так и так подумал – все не может быть! Поднял умом одно – подруга навестила – белая горячка. На этот раз средь бела дня, паскуда, приперлась. Страх с возмущением меня отключил. Открываю в другой раз глаза, все помню, понимаю, не тону, но выбираться все одно надо. От того, что местами храбрюсь – матюгаюсь на верхотуре, к земле не доставлюсь. В смысле в прежнем виде, не в лепешке. Это сколько хошь.
Посмотрел я на этот раз очень внимательно вниз – на чем стою и есть ли ниже куда наступить и осознал – подо мной голяк, никаких веток нету. А ветки, если и есть, так у той сосны, с которой я макушками в унисон качаюсь. Подо мной же просто сизая пустота. А земля далеко внизу может и проглядывается, а может это мир теперь кверху ногами. Дальше дядька Антон в версиях рассказывает. Главная мысль которой: «Я не испугался!»
И все про испуги.
Первое, после отчаянья – с перепугу сильно дернулся к той сосне направлением. И меня мягко на прежний висяк вернуло и на прежнем месте слегка посильней покачало. Вроде не держит ничего, а как за шею привязанный, потому что дыхание у меня именно тут вон.
Повисел еще немного, думал опять отрублюсь, ан нет. Такая судьбина жуть на не опохмеленную голову принимать.
Попросил я себя слезно: «Прекрати пугаться, меры принимай!»
Раскачался я со всей дури и давай сигать на сосну. Ниже ведь ветки у нее шире, думал, может, допрыгну, выходу ведь все одно нету. А сам кричу: «Помогите, помогите!».
А меня не отпускает, вертает назад и в качку.
Тут слышу внизу пацаны кричат: «Эй, дядька Антон, это твоя задница навису болтается?»
Я воплю: «Братушки, Христа ради, снимите отсель!»
–Как ты туда забрался, чудак? И зачем?
После долгого на многие темы гы-гы, пара парней за мной полезла.
Но вначале кричат: «Отпусти руки, мы поймаем!»
–Но я не дурак к таким шутникам с верхотуры лететь.
В общем намучались они со мной. Никак не поймут – чем и к чему так сильно притянут. Тащат, а меня сносит назад. Тут до одного из парней дошло, что тут чистая мистика и что Агафья никогда просто так волю свою не вершит. И ушли они.
Сказали: «Идиотов нет против Агафьи переть.»
А я еще до вечера покачался, морская болезнь прицепилась – это у потомственного-то рыбака, думал все нутро из себя выплюну. А как солнце начало заходить, меня вдруг отпустило, но не сбросило, а на ближайший сук мягко снесло. Ну дальше-то я уж сам. Ох.
И после того, ни-ни. На всю оставшуюся жизнь протрезвел. Хозяйство настоящее завел, отстроился, ходил благодарить, мол наставила на путь истинный.
Про то время