заметил Николай. – Могу вам сказать откровенно, что если дело дойдет до чести моей короны, то не я сделаю первый шаг к отступлению!
Посланник британского короля подавленно молчал, а император все продолжал добивать его своими откровениями:
– Турция, как неизлечимо больной человек и меня, поэтому, интересует сейчас не день его кончины, а то, как поступить с его наследством! Веллингтон в замешательстве лишь развел руками:
– Ваше величество, вопрос о наследстве решался бы легко, будь в Турции два Константинополя: один – вам, другой – нам! К сожалению, Константинополь один. Что же касается Высокой Порты, то не забывайте, что она "умирает" уже несколько веков и до сих пор жива!
– Тогда ее следует побыстрей добить, дав свободу угнетенным христианам! – встал с кресла Николай, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Было совершенно очевидно, что британская миссия в Петербурге терпит полный крах. Веллингтону было предложено подписать Петербургский протокол о примирении греков и турок, суть которого заключалась в признании Греции автономным государством, но с уплатой ежегодной дани султану. Веллингтон запросил время посоветоваться с Лондоном. Николай, понимая, что англичанам деваться некуда, не торопил:
– Дело важное советуйтесь!
Как показало время, в этой партии император Николай переиграл герцога Веллингтона. Россия все больше и больше втягивала Англию в решение греческого вопроса, от которого последняя открещивалась, как только могла.
Следом за англичанами отправились "прощупать" Николая в балканском вопросе и австрийцы. Российский император, однако, ответил на все попытки эрцгерцога Фердинанда Эсте, коснуться этой темы, молчанием. Австрийцы тоже ушли ни с чем.
Говорят, английский король Георг Четвертый, получив письмо Веллингтона, воскликнул в сердцах:
– Русский царь задирист и упрям, хлопот с ним все будет много! Пусть Каннинг взвесит все "за и "против" предлагаемого протокола. Сейчас нам главное выждать время!
Австрийский канцлер Миттерних, узнав о ходе переговоров в Петербурге, был огорчен не менее короля английского:
– Русский император не может навести порядок среди собственных офицеров, а уже тщится решать судьбы Европы! Какая глупость и какое тщеславие! Он даже не понимает, что балканский вопрос будет решаться не в Петербурге или Лондоне, а в Вене!
Послу России в вене графу Дмитрию Татищеву он кричал, брызгая слюной:
– Священный континентальный союз, на котором покоилась тишина, и благоденствие Европы, отныне перестал существовать! И все это по вине Петербурга!
Понять неистовство Миттерниха было можно. В активизации русской внешней политики австрийский канцлер зорко усмотрел смертельную опасность для Австрийской империи.
Балканский клубок наматывал на себя одну интригу за другой. Политический барометр указывал приближение бури.
Вот уже пять лет в ущельях Пелопоннеса и Аттики гремели выстрелы, потоками лилась невинная кровь. Еще весной