казалось, были нарисованы штрихами лунного света и тени. Хотя губы его не двигались, с них слетела нежная мелодия. Она напоминала шепот ветра в ветвях, мягкий шорох листвы, шелест осеннего листопада.
Ни’лан прижала кулаки к горлу, напуганная, но тем не менее гордая за сына.
Элена не сомневалась, что те переливы мелодии, которые она могла различить, были лишь малой частью той гармонии, которую слышала нифай. Магия в стволе играла и переливалась. Сила нарастала и в дереве, и в мальчике. Связующие их серебряные нити уплотнились. Новые тяжи, плавно изгибаясь, отделялись от дерева, устремляясь к малышу.
Мелодия стала глубже, насыщеннее, ярче.
– Начинается, – сказала Ни’лан.
Эр’рил пошевелился, поднимая топор. Девушка знала, что стандиец способен снести ствол одним движением.
Ее внимание привлек отблеск магии по другую сторону от коа’коны. Это Джоак сделал пару шагов вперед, чтобы лучше видеть подслеповатыми старческими глазами. А посох, на который он опирался, представлял собой стержень из чистого пламени, средоточие небывалой стихийной магии. Брат ведьмы, связанный с магией сновидений, тоже носил серебряный огонь в сердце. И Элена могла различить магическую связь Джоака с посохом. Она хотела удивиться этому вслух, но Ни’лан воскликнула:
– Бутоны распускаются!
Пришлось снова смотреть на дерево. Ничего, позже она расспросит брата о его странной магии.
Преобразование молодого дерева коа’коны шло полным ходом. Стихийная магия пульсировала между ветвями и мальчиком. Сияние полностью охватило Родрико. Поскольку все стояли молча, Элена предположила, что только она видит особенности потоков магии. Даже Ни’лан стояла на коленях, испуганная и напряженная.
Родрико продолжал петь, водя ладонями около цветка. Повинуясь его зову, лепестки, один за другим, начали распускаться под лунным светом.
За первым последовали все оставшиеся на дереве бутоны. Струи стихийной магии истекали из темных лепестков, вибрируя в унисон с мелодией певца. Элена поймала себя на том, что почти слышит еще один голос, поющий вместе с Родрико. «Древесная Песнь», – изумленно догадалась она.
– Цветы пылают, – пробормотал Эр’рил.
Элена глянула на дерево, применив обычное, не магическое зрение. Темные цветы светились в ночи. Черные лепестки раскрывались, их серединки отсвечивали багровым, как раскаленная лава.
Из коа’коны послышались крики. Вначале тихие, а потом все громче и громче. В них звучала не боль, но радость и свобода.
– Что происходит? – спросил стандиец.
Стражники за его спиной приготовили ведра и факелы.
Магическим зрением Элена видела, как из каждого бутона вырывается сгусток волшебной силы. Светящиеся голубоватые облака, отличающиеся по цвету от стихийной магии корней и почвы, взмывали ввысь. Что-то новое… Эхом раскатывающиеся по двору крики доносились именно из этих сгустков.
– Цветы, – ответила Эр’рилу Ни’лан, – выбрасывают частицы жизненной силы. Я различаю песню освобождающейся