пришлось подталкивать еще два раза: кабинет Эндрю Мартенсона, советника мистера Малкольма по вопросам внешних связей, находился в конце коридора. Пребывающая в состоянии делирия красотка даже не пыталась встать с кресла, она была шокирована новым для нее обращением и сидела, вцепившись маникюром в сиденье.
– Девочка, я потерял ключ, – сказал Мартынов, прижав руки к карманам пиджака. – У тебя, случайно, нет ключа от моего кабинета? Нет?.. Не успела взять? Кеннет! – даже не глядя в сторону холла, прокричал Мартынов. – Ключ!
Сандра с ужасом наблюдала, как доселе степенный и важный Кеннет несется по коридору с улыбкой на устах.
– Кажется, ты должен позвонить Малкольму и сообщить, что я прибыл, – напомнил, ковыряясь в замочной скважине, Андрей. – Только не говори, что я ошибся, я никогда не ошибаюсь. Тебе было велено сообщить сразу, как Мартенсон появится на 10-й авеню.
Кеннет замялся. Утвердительный кивок подразумевал, что он знает номер телефона, по которому следует звонить. Раз так, Мартенсон вытрясет его в обязательном порядке. Угроза увольнения нависла над послушным охранником, и Мартынов решил прийти на помощь ему, начинающему потеть.
– Мне не нужно знать, какой номер ты наберешь. Просто позвони. А мы тем временем займемся с девочкой приятными делами.
О том, что такое «приятные дела с девочкой», Сандра имела достаточно ясное понимание, а потому ее ужас сменился изумлением, когда кошмарный тип, о существовании которого она не была поставлена в известность, вдруг приказал ей принести ведро воды и тряпку. Соображая, зачем извращенцу при этом нужны ведро с водой и тряпка, секретарша выскочила из его кабинета и помчалась в хозблок. Через несколько минут она появилась на пороге со страхом в глазах и дрожью в коленях. Он, наверное, хочет иметь секс с уборщицей, пронеслось в ее голове. Он хочет, чтобы я начала мыть пол, а в это время он приблизится сзади… Боже мой, мистер Малкольм должен мне за это приплатить…
– Приступай, – услышала она подтверждение и, макнув тряпку в ведро, наклонилась.
Кажется, этот кабинет никто не убирал с того момента, как Андрей покинул его два месяца назад. Цветы он не любил, поэтому горшков в его помещении отродясь не бывало, поэтому определить, заходил ли кто к нему хотя бы под предлогом полить фикус, не было возможности. На полках и стеллажах лежала мохнатая пыль, такая же лежала на полу, окна были заперты и шторы задернуты. Раздвинув их, он впустил в кабинет слабый шум проезжающих по 10-й авеню машин, доносящийся снизу, и выдвинул ящики стола.
Казалось, и тут ничего не изменилось.
– Сэр, – услышал он откуда-то сбоку, – вы кто?..
– Мой, красавица, мой. Как закончишь с полом, сбегаешь за тряпкой и протрешь с мебели пыль. И еще меня раздражает этот аквариум… Неужели нельзя было покормить скалярий? А если они сдохли от голода, то неужели нельзя было их выбросить? Мои скалярии… Здесь все дохнет. Здесь нет ничего, что поддерживало бы жизнь… Что ты стоишь?
Смутные сомнения