бы патронов для тренировок раздобыть. Мой-то запас давно донышко показывает. Холостые – те вообще уже все расстреляли.
– Есть такая проблема, – соглашается она. – Я с работы понемножечку приношу, но это так – слезы. Мы тут за один раз больше спалим, чем я за неделю натаскаю.
Дед энергично дергает головой:
– Нет, так не годится! Я же сказал – что-нибудь придумаем!
Этот Дед для меня так и остается загадочной фигурой. Неужели его интерес к нам (кстати, к нам или к кому-то одному из нас? – тоже непонятно) сводится к эпизодическим совместным тренировкам? Если принять во внимание его достаточно прозрачно проглядывающую ведомственную принадлежность, трудно поверить, что ему просто доставляет развлечение поучить нас стрелковому делу.
После тира, как всегда, провожаю Лиду домой, не отказавшись от приглашения заглянуть на чай. Когда топаешь по морозцу, перспектива похлебать горяченького весьма заманчива. А вот Лиде, похоже, все было нипочем, пока мы от Лубянки до Кузнецкого Моста дотопали. Заметно же ведь, что она в своем довольно легоньком пальтеце ежится от холода, но виду старается не подавать и героически изображает наслаждение прогулкой по свежему воздуху. Чудная…
И тут меня как током ударило – вот дубина бесчувственная! Погрузился в свои заботы и переживания, а что девушка просто-напросто замерзает – тебе наплевать? Останавливаюсь как вкопанный и решительно заявляю:
– Вот что, сейчас по-быстрому забежим в ЦУМ, тут совсем рядом, и проведем твое радикальное утепление.
Моя спутница не менее решительно воспротивилась:
– Еще чего! Незачем на меня тратиться! Сама как-нибудь разберусь.
– А ну, прекращаем этот сопливый мазохизм. – В подтверждение этих словам достаю носовой платок и вытираю Лиде нос, прежде чем она успевает возмущенно оттолкнуть мою руку. – Тут не в том вопрос, кто на кого тратится, а в том, что мне смотреть на твои страдания совесть не позволяет. А с ней тебе не договориться – она у меня злая и упертая. Так что пошли, чтобы драки посреди улицы не затевать.
Все же, чтобы сдвинуть девушку с места и повести в нужном направлении, некоторую силу применить приходится. К счастью, не чрезмерную. Мы, спустившись по Кузнецкому, минуем пассаж Солодовникова между Неглинной и Петровкой (в моем времени давно уже снесенный) и заворачиваем к ЦУМу. На Петровку мне идти не хотелось, хотя там было полно магазинов готового платья, в том числе и большой Москвошвеевский, – в ЦУМе выбор просто был побольше и выше вероятность быстро найти что-то подходящее. Да и отиравшаяся на Петровке толпа нэпмановских дамочек в дорогих мехах внушала мне инстинктивное отвращение.
Проскочив на первом этаже мимо витрин с какой-то галантереей (меня прямо умилили расчески с претенциозными названиями – «Ермолова» за 72 копейки, «Собинов» за 81 копейку и, как веяние нового времени, «Мейерхольд»), находим отдел верхнего платья. Вот, кажется, то, что надо: пальто из вполне симпатичного темно-бежевого сукна, воротник-стоечка, манжеты и борт оторочены неширокой полоской цигейки, да еще и муфточка,