а сказочка вышла вот такая. После смерти брата Жоржа тете Марте достался целый архив разноязычной переписки. Письма лежали мертвым грузом более полувека, но к моему визиту тетушки Марта и Эрика приготовили приятный сюрприз. Они отыскали и выдали мне на разборку переписку деда Феликса с сестрами и братом. Одной сестре дед Феликс упорно писал по-английски, они либо упражнялись в языке, либо соблюдали строжайшую конфиденциальность.
Освоивши эпистолярные манеры предков, я начала получать удовольствие от их стиля общения. Кстати, они оба: дед Феликс и тетя Кристина (по-домашнему Крисси) – относились к нелегкой жизни весело, рассматривали пору военного коммунизма и начавшегося НЭПа, как забавный театр абсурда. В котором, раз оказавшись, надо не сетовать, а принимать правила игры. Если повезет, то можно даже получить удовольствие от спектакля. Но среди потоков семейной информации я вдруг выудила подробности, о которых не упоминалось нигде и никогда. Выяснилось, что дед Феликс в 192… году ездил в Эстонию встречаться в братом Жоржем, отцом Марты и ныне покойного Жоржа-младшего. Чуть-чуть собравшись с мыслями, и уловив часть намеков я сообразила, что дед Феликс с братом Жоржем съехались в Эстонию отнюдь не ради семейного общения.
В независимой республике остались основные фамильные богатства, конкретно Кексгольмские мануфактруры. И в 20-тых годах пришло время их реализовать, возникли трудности международного характера. Как и в новейшие времена, в те далекие годы в независимой Эстонии косо смотрели на собственность нерезидентов, она могла спокойно пропасть. Поэтому оба брата преодолели преграды и съехались, чтобы вместе реализовать семейную недвижимость какому-нибудь резиденту, чтобы она не пропала совсем. И удачно продали тогдашнему послу Эстонии во Париже, сделку завершали через филиал банка в Стокгольме. Из филиала деньги пошли в Цюрих, где успел осесть Жорж. На свою долю, он, надо понимать, прилично прибарахлился и помог устроиться незамужним сестрам в Стокгольме.
Но никто из швейцарских родных не знал, что сталось с долей Феликса и Макса. До самого последнего момента длилось впечатление, что все пропало в вихре войн и революций, пропало и забылось. Оказалось, что не совсем. Тетя Эрика помнила разговоры о деньгах, отложенных в Швеции или Швейцарии; бабушка Глаша (на моей личной памяти) иногда сетовала, что бескорыстием деда Феликса попользовались заграничные родственники. Дед обещал, что когда они уедут за границу, то будут жить вполне безбедно, «потерпи, милая Глаша». Но дед Феликс скоропостижно скончался в процессе оформления документов на выезд, никого из родных, кроме бабушки и мелких детей, рядом не случилось. Деда Феликса поразил внезапный удар, и он скончался в три дня, ему было 54 года.
И вот пожалуйста, читая английские письма, я выудила секретный отчет деда Феликса сестричке Крисси, выполнен он был в полунамеках, полусмешках. Выяснилось, что ровно половина суммы, наследство Феликса и Макса, пошла на счет одного из гномов Цюриха, лежит там без имени, но под