От остановки надо было идти по тропинке через огромное душистое поле клевера. Жужжали пчелы. Воздух калило солнце. Было невыносимо жарко. Наконец они вышли к реке. Ивы спускались к воде и охлаждали в ней концы своих веток. Он в первый раз тогда обнял Наташу и вплотную приблизил к ее лицу свое.
– Хочу поплавать! – спокойно сказала она и хотела разжать кольцо его рук.
Он поднял ее и, обняв, понес в воду. Вода уже доставала ему до шеи, только тогда он осторожно опустил Наташу на свои ступни и ощутил, несмотря на жару, прохладу ее узких подошв. Двумя руками в воде он обнял ее за талию и прижал к себе. Испытующе заглянул в глаза. На мгновение она застыла. И вдруг шевельнулась, рыбкой тихонько выскользнула у него из рук, плеснула в воде и уплыла.
Он не стал ее догонять. «Сама подольстится», – надеялся Алексей. Ничуть не бывало. Она хорошо плавала и приплыла, только когда он уже надул резиновую лодку. Спокойно в нее забралась, улеглась на дно и довольно быстро и бесшабашно стала удаляться вниз по течению. Он еле успел поймать конец троса, который соединял лодку с его камерой. Весь путь она продремала, закрыв лицо от солнца листом кувшинки, а он то плыл за ней на своей камере, то тащился по грудь в воде, следя, чтобы ее лодку не снесло течением на середину. Вдобавок она еще попросила, чтобы он достал ей из камышей белую лилию, и, не сумев отказать, Алексей должен был лезть за этим дурацким цветком в самую тину.
В заключение она его даже не поблагодарила. У нее сильно обгорели плечи и грудь, от автобусной остановки она отчалила домой без лишних слов и не подходила к телефону три дня.
Он и думать про любовь не хотел, но Наташи ему недоставало. И близости с ней тоже хотелось, но только по его собственному желанию, без обязательств. Наташа его авторитета над собой не признавала. Могла одним жестом, еле заметным движением бровей поставить его на место, Алексей привык, что в его институте все девочки смотрели на него снизу вверх.
Он был не просто отличник. Он был лучшим студентом своего института. Он участвовал в разработке научных программ со второго курса. Многие преподаватели уважительно здоровались с ним за руку. Иногда ему казалось, что для Наташи он просто приятель. И вместе с тем он мог бы поклясться, что, предложи он ей выйти за него замуж сейчас, она согласилась бы, не раздумывая.
Но Фомин не хотел даже думать об этом. Он парень был видный. Перед ним открывался Питер, аспирантура, большая наука, новая жизнь. Семейные тяготы его не вдохновляли. И потом, для себя он решил, что не влюблен. Наташа была слишком умна, недоступна. В его окружении мелькало много девушек, более приспособленных и для любви, и для семейной жизни. Они были ближе ему – округлостями фигуры, земными потребностями, умением готовить и желанием стирать его рубашки. И таких девушек немало – было из кого выбирать. Короче, после выпуска, перед отъездом в Ленинград, с дипломом в кармане, он мимоходом зашел попрощаться. Расстались