Мам, соленый чай – это невкусно, – попробовал пошутить Андрей, чтобы, как выражался Костя, «снизить уровень полемики».
Константин Викторович одобрительно посмотрел на него и едва заметно подмигнул.
И снова Андрей никак не мог уснуть, хотя и комната была его, а не чужая, и за стенкой спали мама с Костей, а не посторонний человек, и диван был привычным и удобным. Неужели и вправду этот Личко был не чудовищным детоубийцей, а талантливым, неординарным человеком, которого любила и боготворила мама? Неужели у него, Андрея Мусатова, могут появиться основания гордиться своим отцом? Не стыдиться его, а уважать? А если старый доктор ошибается? Если Личко и впрямь был сумасшедшим, если он и в самом деле убивал и насиловал маленьких детей? Андрей займется выяснением обстоятельств, он примерно представляет уже, с какого конца браться за дело, и выяснится, что все было именно так, как написано на тех страшных листках папиросной бумаги, которые Лев Яковлевич Юркунс заставил-таки его взять с собой. И что тогда с этим делать? Ничего не выяснять, сказать себе: «Юркунс прав, Олег Личко ни в чем не виноват, произошла чудовищная ошибка, сломавшая жизни нескольких людей», – и на этом успокоиться и закрыть тему. Может быть, так и поступить?
Он услышал тихий шорох, шаркающие шаги прошелестели мимо двери в комнату Андрея. Это Костя идет на кухню. Андрей никогда не путал Костины шаги и мамины, потому что Костя дома носил шлепанцы без задников, а мама никогда никаких шлепанцев не признавала, она носила тонкие матерчатые закрытые тапочки, в которых ходила совершенно бесшумно. Андрей откинул одеяло, сполз с дивана и выскользнул из комнаты.
– Ты чего? – вполголоса, чтобы не разбудить мать, спросил он, увидев Константина Викторовича, неподвижно сидящего за столом в просторной кухне.
– Да так… Не спится что-то. Давай чаю, что ли, выпьем, – предложил тот.
– Давай.
Андрей нажал кнопку на электрическом чайнике, достал из шкафа чашки.
– Что ты решил? Будешь заниматься этим делом? – спросил Константин Викторович.
– Не знаю. Не могу решить. Если результат будет положительным – это хорошо для всех. А если он окажется отрицательным? Если Юркунс ошибается?
– Тогда ничего не изменится, – пожал плечами Константин Викторович, – все останется, как есть. Что ты теряешь?
– Многое. Надежду. Пока мы еще ничего не выяснили, мы можем просто сказать себе: Юркунс прав, а Личко не виноват. А вдруг потом мы этого сказать не сможем?
– Андрюша, Андрюша, – Мусатов слабо улыбнулся, – как это похоже на тебя. Закрыть глаза и сделать вид, что проблемы не существует. Кажется, твой доктор тебе все объяснил насчет проблемы, загнанной внутрь, а ты не сделал никаких выводов.
– Но тут совсем другое дело!
– Да то же самое дело, Андрюша, то же самое. Ты когда-нибудь задумывался о том, что ты всю жизнь называл меня Костей, а не папой?
– А ты обижался?
– Да нет же, не об этом речь. Речь сейчас