что Федор едва не задохнулся. Умеют же женщины нагнетать обстановку! Без единого слова, легким движением руки уютное семейное утро превращается в невыносимую тоску.
Он встал.
– Спасибо, Танюша. Пойду.
– Куда?
– Служба зовет.
Она холодно кивнула.
Федор быстро оделся и вышел из дому. Вдохнув душный запах нагретого асфальта, он вдруг почувствовал себя школьником, удравшим с уроков, когда ты опьянен свободой, но где-то в дальнем уголке души начинает прорастать понимание, что в конце концов тебе обязательно попадет.
Привычно сунув руку в карман, он обнаружил, что забыл ключи от машины. Вот и хорошо, прогуляется, совершит моцион, ведь сегодня на пробежку с Ленкой лучше не выходить. Она начнет жаловаться на мать, пытаться склонить его на свою сторону, он, конечно, не будет слушать, но Татьяна все равно обвинит его в предательстве. Нет уж, он себе не враг, вмешиваться в женские дрязги.
Между пыльных домов и чахлых ленинградских деревьев Федор дошел до дежурной части. Он понимал, что для успешной карьеры нужна не только поддержка сверху, но и подпорка снизу, поэтому иногда заходил в неурочное время, спрашивал людей, как дела, не нужна ли помощь, нет ли каких идей по улучшению работы.
Под тяжелым навесом крыльца, дающим густую приятную тень, ему встретился маленький кривоногий оперативник, мечтательно затягивающийся папироской. Саня Черепанов, живой пример того, что умение пить вовсе не является залогом успешной карьеры.
– Добрый день, Саша, – сказал Федор и протянул ладонь для рукопожатия, – как вы себя чувствуете после ранения?
– Спасибо, все в порядке, Федор Константинович.
– Рад за вас. А медаль? Награда нашла своего героя?
– Так точно.
Благожелательно кивнув, Федор вошел внутрь и поздоровался с дежурным по городу по имени, и улыбнулся в ответ, когда тот расплылся в улыбке. Любит народ прокурора, считает, что он душевный мужик и люди ему небезразличны, а у него просто очень хорошая память. Иногда слишком хорошая.
После короткой череды солнечных жарких дней наступило хмурое ленинградское лето. Небо затянуло жемчужно-серыми тучами, такими тяжелыми, что порой они опускались до самой земли и обнимали дом пеленой тумана.
Однажды вечером тучи сгустились почти до черноты, на несколько минут все замерло, а потом разразилась такая страшная гроза, что Ирина испугалась по-настоящему, прижала к себе детей, и они молча смотрели в окно, как в небе змеятся толстые молнии, похожие на корни. Молнии будто раскалывали небо пополам, такой сильный раздавался гром сразу вслед за ними, Ирина с Егором вздрагивали и втягивали головы в плечи, зато Володя с Гортензией Андреевной сохраняли полное спокойствие.
Володя на руках у матери смеялся, а Гортензия Андреевна невозмутимо вязала носок и рассказывала Егору, как интервал между вспышкой молнии и ударом грома иллюстрирует разницу между скоростью света и скоростью звука.
Ночью гроза прошла, но до утра завывал сильный ветер,