и командирам хорошо управлять войсками.
Так, бытует мнение, что комиссары и другие политические руководители в войсках не позволяли им проявлять разумную инициативу. Нельзя, конечно, исключить, что в реальности такие случаи могли происходить, но были ли они типичными? На самом деле, даже единичных конкретных и убедительных свидетельств о таких помехах с их стороны найти весьма непросто. Тем более что чаще всего определить, какая инициатива разумна, а какая нет, легко можно только после известного результата событий. В то же время само наличие в войсках комиссаров, политруков и особистов давало военачальникам повод для самооправдания в случае неудачных действий подчиненных им войск: дескать, потерпел поражение не потому, что сам плохо ими управлял, а потому что ничего не смыслящий в военном деле комиссар-надсмотрщик мешал.
Но неужели советское военно-политическое руководство, как и руководство ряда других стран, было столь неразумно, держа в войсках якобы ненужных или даже мешавших делу политических руководителей? И разве только одной ненавистью к большевизму можно объяснить приказы немецкого военного командования о поголовном истреблении захваченных в плен комиссаров и политруков?
Функции политических руководителей в РККА были довольно широкими. Они выполняли не только политическую и воспитательную работу, в чем их позитивное значение должно было быть, естественно, особенно важным. Согласно Положению о военных комиссарах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, утвержденному Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года, комиссары, как, кстати, и члены военных советов, несли ответственность за действия войск наравне с военачальниками и командирами. И это, безусловно, помогало недостаточно уверенным в себе по своему характеру и опыту из них своевременно принимать необходимые управленческие решения. Кроме того, иноведомственный контроль, который в Красной Армии в то время фактически осуществляли комиссары и особисты, неизбежно дисциплинирует контролируемых, меньше оставляя им возможности для безнаказанных нарушений дисциплины и порядка, халатности, а тем более предательства. Может быть, как раз потому их так ругали отдельные слишком любившие «самостоятельность» военачальники?
Характерно также и то, что институт военных комиссаров был введен в РККА после того, как во многих ее частях и соединениях произошли многочисленные случаи потери управления войсками и паника. И, по-видимому, не случайно, что после этого степень управляемости войсками явно повысилась, а борьба со врагом стала более организованной и упорной. Во всяком случае, в дальнейшем Красная Армия больше не терпела таких катастрофических поражений, которое ранее потерпел фронт Д. Павлова, легко рухнувший в первые же дни войны. Короче, в контексте событий лета 1941 года эта мера была вполне разумной, принесшей больше пользы, чем вреда. В любом случае считать присутствие в войсках комиссаров и других политических руководителей