вертолеты, и этим миротворцам необходимы противопехотные мины. Едва смертоносное оружие придумают, как очередь выстраивается из гуманистов: хотим и эту удушающе-парализующую смесь прикупить! Только непонятно: с кем воевать собрались? Все кругом – демократы!
9
Присутствие следователя шокировало собрание.
– Следователь? – громко переспросил профессор Халфин. Его бледное лицо, бумажный платок многократного использования, сморщилось еще больше.
– Следователь! – утвердила Фрумкина.
– Следователь, вообразите! – сказал Панчиков. – А я с ним беседовал!
– Не может быть, чтобы следователь, – усомнился Кессонов, торговец оружием.
– Зачем здесь следователь? – мягко поинтересовался у своих соседей меценат Губкин.
В это самое время обед подошел к концу, официанты раздали кофе, началось брожение по залам особняка с чашкой в одной руке и рюмкой ликера в другой. Пили кофе, курили сигары и передавали друг другу слово «следователь». С какой интонацией ни произнеси, скверное слово. И зачем он здесь?
– Следователь? – Лидер оппозиции Пиганов распрямился. Он выделялся из общей массы гостей выправкой, в минуты опасности напоминал офицера на поле боя. Такие люди не случайно становятся лидерами – сказалась наследственность: Пиганов рассказывал, что его род восходит по материнской линии к баронам Пруссии. Пиганов он был по отцу, знаменитому дипломату, а по матери – фон Эйхгорн. Герман фон Эйхгорн, генерал, – командовал в Первую мировую 10-й армией Вильгельма, окружал русские войска на Мазурских болотах, брал Минск, Оршу и Могилев – был его прадедом. А Герман фон Эйхгорн – если кто интересуется – приходился внуком великому философу Фридриху Шеллингу. Что значит порода! У предка Николая Пиганова брал уроки цивилизованной мысли сам Чаадаев – случайно ли внук генерала и правнук философа занялся проблемой демократии в дикой стране?
– Следователь? – повторил Пиганов. – Даже здесь?
– Кажется, я все понял, – устало сказал Халфин. – Возьму огонь на себя.
Он отставил чашку, вздохнул – не в первый раз, судя по всему, приходилось ему выходить на поединок с властями. Шаркая, приблизился профессор к следователю Щербатову, остановился перед ним, посмотрел в глаза. Халфин был сутул, седые волосы растрепаны, лицо в морщинах – так и выглядят достойные профессора американских университетов, хранители знаний.
– Халфин, – представился Халфин, не протягивая, однако, руки. – Впрочем, мое досье наверняка изучили.
– Ваше досье? – переспросил следователь.
– Вы, я слышал, любите посидеть в архивах. Мою биографию изучили до тонкостей?
– Первый раз слышу вашу фамилию, – сказал следователь.
– Довольно, – сказал ему Халфин, – я подписал это письмо. – Он возвысил голос, чтобы слышали в другом конце зала. – Поставил подпись!
– Какое письмо?
– Не знаете? – сказал Халфин насмешливо. –