промышляют.
– А почему нет? Медведь здесь везде есть. Только к Чеворге я не ходок боле.И тебе не советую.
– Отчего же?
– Да, знаешь, не сказать даже… Я там был три раза и каждый раз какие-то чудеса. Болел потом, едва на ноги встал. А то как-то пришел, захожу за горку, а все кругом белое.
– Как так?
– А так – и трава, и листья, и небо, словом все белое, как мелом обсыпанное. Я перекрестился и ну – драпать. Пробежал маленько – отпустило. И собаку мою куда-то занесло. Уж как ни звал – все без толку. Я и по воде босой ходил, чтоб заразу какую в дом не принесть. Пока домой шел молитвы читал…
– А собака как же?
– Да дома меня поджила, съежилась вся, дрожит. Ну, потом, правда – ничего, отошла. С тех пор я туда не ходок.
– А где ты обычно пасешь табун?
– Да везде.
– А ты не мог бы меня провести до верха Аймени?
– Да можно, а нашто тебе туда?
– Да мне не туда, мне дальше.
– Ладно, утром обсудим. Ложись, уже поздно.
Поутру, когда я еще спал, Аким сготовил завтрак, и уж затем разбудил и меня. Мы поели, и после мой друг сказал:
– Я с тобой не пойду. Нельзя мне. Но помочь возьмусь. Дам тебе хорошую лошадь и езжай куда знаешь.
– А как же я тебе потом лошадь верну?
– Да когда она тебе не надобна будет, отпустишь восвояси – сама дорогу найдет. Где останавливаться будешь, дай ей попить и поесть: не машина тебе, сам понимаешь. Только, когда отпускать будешь на кормежку, передние ноги свяжи обязательно, а то может убежать, не дай бог…
– Спасибо. Уж и не знаю, как тебя благодарить.
– Да нормально все. Ступай коли нужно тебе, Бог – судья.
Пока я собирал рюкзак, Аким снаряжал черную, как смоль кобылу, все время что-то бормоча себе под нос. Он обхаживал кобылу со всех сторон, поглаживал ее, что-то шептал на ухо. Табунщик явно заговаривал животное от каких-то напастей, стараясь сделать наш путь легким и неопасным. Наконец он подвел лошадь ко мне.
– Погладь ее и дай немного травы,– сказал он твердо. Я повиновался.
– Теперь садись.
Я уселся, прикрепив сзади рюкзак.
– Звать ее Туча. Смотри, не обижай ее… А ты,– он серьезно погрозил лошади пальцем,– служи, как я тебе велел. И, поцеловав кобылу прямо в морду, он повернулся, вскочил в седло своего жеребца и погнал табун, не оглядываясь, в другую сторону.
Я провел в седле почти пять дней. Верховая езда оказалась весьма непростым делом, хотя, конечно, и менее изнурительным, чем пешая ходьба. К концу пятого дня мы остановились на весьма живописной поляне на ночлег. Неподалеку пробегал чистый быстрый ручей. Я подвел лошадь попить, а после, стреножив, отпустил пастись. Похоже, начал собираться дождь. Быстро установив палатку, и забросив туда вещи, я вылез наружу и принялся сооружать очаг под кроной большой, видимо, вековой березы. Солнце село и вместе с его уходом, все вокруг моментально заполнилось холодом. Поднялся ветер, полоща крылья палатки и выдувая тепло из очага.