В пыльном вихре проглянуло неясное мельканье силуэтов; из мутных клубов прорвались конные лучники-парфяне и на полном скаку стали пускать стрелы в незащищенные правые бока римских солдат. Вот еще четверо пали наземь, а один скорчился (хотя и устоял), силясь выдрать стрелу, пробившую бедро так, что сшило обе ноги. Между тем парфяне, свесившись на своих лошадях, лихо ускакали обратно в завесу, оставив римлян потрясенно дивиться им вслед.
Почти сразу донесся крик слева: враг повел бросок уже оттуда.
– Всем вперед! – выкрикнул отчаянно Кастор, слыша позади когорты копыта прибывающих коней. – Бегом, ребята!
Упорядоченный строй сбился в бестолковую массу, бегущую к воротам; в этой толчее бежал и Кастор. На глазах у бегущих створки ворот начали неожиданно смыкаться, а над палисадом враз проглянули десятки голов. Взнеслись луки, и шум ветра перекрыло шипение стрел. Тела штурмующих беспомощно утыкались в землю; натиск захлебывался. Стрелы неослабевающим градом тарабанили по щитам, с влажным чмоканьем впивались в плоть. Страдальческие крики доносились отовсюду. С тошнотным чувством в животе Кастор понял: если сейчас же ничего не предпринять, его люди считай что мертвецы.
– Ко мне! – рявкнул Кастор. – Сомкнуться вокруг!
Воины, что поближе, повинуясь приказу, подняли щиты вокруг Кастора и сигнума[4] когорты. Постепенно число сплотившихся прирастало; их прибивал к общей массе хлопочущий снаружи Септимус. Когда в круг сбилось с полсотни человек, Кастор велел не опуская щитов отступать по тропе обратно на кручу. Поредевшая когорта медленно подалась назад в сумрак, оставляя раненых товарищей, которые отчаянно взывали не оставлять их парфянам. Кастор скрепя сердце шел дальше. Раненым уже ничем не помочь. Единственно возможное убежище для уцелевших – это недостроенное укрепление на прибрежной круче. Если до него добраться, там можно будет встать последним рубежом. Когорта обречена, но можно будет хотя бы забрать с собой в царство мертвых как можно больше парфян.
К той поре как группа отступающих достигла подножия откоса, враг разгадал их намерение и насел как следует. Вынырнувшие из сумрака всадники обратно уже не отъезжали, а, бросив поводья, неторопливо прицеливались и пускали свои стрелы: в тактике броска и отскока больше не было нужды. Всходящая вверх по тропе когорта представляла собой не вполне удобную мишень из-за сплошной стены щитов, которыми задние прикрывали передних на пути к строительной площадке. Парфяне шли следом, держась как можно ближе и стреляя сразу, как только меж щитов намечался зазор. Поняв, что щиты римлян для стрел неуязвимы, хитрецы взялись целиться по незащищенным ногам, вынуждая солдат пригибаться и таким образом затрудняя им движение вверх по склону. Но и при этом к тому моменту, как истаявшая колонна втянулась наконец наверх, к утоптанной площадке, пятеро оказались ранены. На круче все еще гулял ветер, но, по крайней мере, иссякли тучи пыли и открылась видимость над все еще завешенной мглистым пологом низиной.
Оставив Септимуса