Хотя, в последнем случае приговор вряд ли вызвал бы вопросы – с «обращенными» никто и никогда не церемонился.
По закону у адвоката было три ночи, чтобы подать просьбу о пересмотре дела, и это значило, что осужденная все еще находится в городской тюрьме. Подумав, что хорошо бы съездить туда и лично расспросить несчастную женщину, как было дело, Сет вспомнил о Влазасе, дальнем своем родственнике, служившем помощником начальника тюрьмы, и подумал, что тот вряд ли станет чинить препятствия, если Сет попросит его о маленьком одолжении…
Выглянув в окно и увидев оседающие на мостовую снежинки, граф вспомнил, что собирался взять неделю отпуска, который хотел провести на берегу Живого моря. Помимо обычных удовольствий, вроде лежания на пляже, лечения и поедания морских деликатесов, оттуда (за достаточно высокую плату) можно было махнуть в третье измерение, куда так хотела попасть неугомонная в поисках удовольствий Прозерпина. Она грезила этой поездкой, и отказать ей значило вызвать бурю, если не что похуже. Предчувствие, что отпуск откладывается надолго, не покидало Сета. Он уже представлял, что ему придется выслушать от разгневанной Прозерпины и, скорее всего, быть заподозренным в том, что все это он устроил сам, лишь бы не доставить удовольствие «маленькой девочке», как она любила себя называть. «Маленькая девочка», разменявшая уже третий десяток веков, умела мгновенно превращаться в невыносимую особу и одна мысль об этом приводила Сета в дурное расположение духа. Он был уверен, что Прозерпина не упустит случая напомнить о своем давнем воздыхателе Дагоне, который «ради нее уж точно отложил бы все дела» и, наверняка (в который уже раз) посетует, что ради Сета, она отвергла его предложение…
Сет поморщился от одного воспоминания этого имени. Приторный, любвеобильный Дагон раздражал до крайней степени и если бы не государственная служба, он уже давно вызвал бы его на поединок, или просто испепелил бы наглеца. К сожалению, присяга не позволяла опускаться до действий обычного ревнивца. Впрочем, Сет прекрасно знал истинное к себе отношение Прозерпины, и понимал, что от таких как она нельзя ждать, а тем более требовать сильных и глубоких чувств – «дочь свергнутых богов» (тоже одно из ее любимых выражений) была особой легкомысленной и весьма ветреной, что лишь придавало ей шарм, а местами даже загадочность.
Словом настроение было, что называется, рабочее, как раз для беседы с герцогом. Дикие возгласы Посмертного, подстегивавшие, скорее не лошадей, а прохожих, спешащих побыстрее убраться с дороги, также добавляли желания поскорее разобраться со всеми делами и попытаться все же взять несколько ночей отпуска – вдруг это путешествие скрепит их распадающийся союз? Правда, Сет никак не мог понять, действительно ли хочет этого или все дело в банальной привычке…
– Прибыли, шеф! – Проорал в переднее окно Посмертный, – Вон он, мать его, замок хренов!
Выглянув в боковое окошко, Сет увидел, что они подъезжают к металлической