посмотрела на девушку.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, и не думаю, что хочу все это слышать. – Сирина повернулась, чтобы пойти поставить кофе. Она отлично знала, что именно имеет в виду Марчелла.
– Он любит тебя, Сирина.
– Я тоже люблю его. Этого более чем достаточно, чтобы не сломать ему жизнь. Он разорвал помолвку с той американкой. Считает, что у него для этого были веские основания. Может быть, он и прав. Но я никогда не выйду за него, Челла. Никогда. Нам нельзя быть вместе. Это разрушит его жизнь. Его семья очень дорога ему, а они станут ненавидеть меня. Они меня не примут. Поэтому, что бы он тебе ни говорил или что бы ты ни думала по этому поводу, ответ мой будет один – никогда, Марчелла. Я уже сказала ему об этом и повторяю то же самое тебе. Хочу, чтобы ты это поняла. Ты должна с этим согласиться, так же как и я. Я же это приняла, поэтому, полагаю, сможешь и ты.
– Ты сошла с ума, Сирина! Его родственники будут в восторге от тебя.
– Уверена, что нет. – У нее в ушах еще звучали слова, сказанные Пэтти. Она вручила Марчелле ее кофе и ушла в свою комнатку раскладывать вещи.
После этих бурных событий жизнь мирным чередом текла весь ноябрь. Они с Брэдом были счастливы, как никогда. Марчелла успокоилась. Казалось, в мире не может произойти ничего плохого. Вместе с Брэдом они пообедали в День благодарения. Он научил ее готовить фаршированную индейку. Брэд заказал для этого случая каштаны, особо редкое варенье из клюквы, а Марчелла приготовила сладкий картофель, груши и лук. Вместе они уселись за праздничный стол. Это был первый в жизни обед Сирины на День благодарения.
– За первый из многих.
Глядя на нее счастливыми глазами, Брэд поднял бокал вина. Но Сирина с ужасом осознавала, что этот обед может быть последним. В течение года его наверняка переведут домой, и мгновений, подобных этому, уже никогда не будет в ее жизни. Когда она думала об этом, ей хотелось забеременеть, но Брэд был очень осторожен. Сирина знала, что, когда Брэд покинет Рим, наступит конец всему. Не станет Брэда, не будет в память о нем ребенка, и только воспоминания о минутах, подобных этой, будут согревать ей душу.
– О чем ты думаешь? – спросил он ее, когда они сидели у камина и отблески огня отражались в ее изумрудных глазах.
– О тебе.
– Что именно обо мне?
– Что я люблю тебя… «Что я буду невыносимо скучать, когда ты уедешь…» Но этого она никогда не скажет ему, хотя подобные мысли постоянно вертелись у нее в голове.
– Если ты действительно любишь меня, – начал он, подтрунивая над ней, и она улыбнулась, – то выходи за меня.
Это стало игрой, в которую они часто играли, однако он знал, что впереди у него много месяцев, чтобы убедить ее. Так он считал до следующего дня.
Брэд сидел за столом, конверт валялся на полу. Тупо уставившись на приказ, он боролся с желанием разрыдаться. Римская идиллия закончилась. Его переводили в другое место. В течение семи дней.
– Не может быть. – Лицо Сирины сделалось белым, таким же, как и его, когда он прочитал приказ вслух. – Так быстро? Я думала, что уведомляют