их ассимилировали пришельцы с востока, которые говорили на языке группы сатем и создали лужицкую культуру. На этот счет тоже были приведены косвенные доказательства, поскольку прямых нет и быть не может. Если кто не согласен – есть основа для спора. Но какая может быть почва для дискуссии, если версия выдвигается по принципу «мне так кажется»?
И, наконец, последнее, по поводу означенной «прародины». Еще раз спрошу: почему ни один античный автор не упомянул о такой крупной этноязыковой общности даже тогда, когда знания античных ученых простерлись до Скандинавии.
Большую путаницу в вопрос о праславянах, а стало быть и о славянской прародине внесли лингвисты. Здесь мне придется кое в чем повториться, даже в цитатах. Вот один из крупнейших лингвистов-славистов второй половины ХХ в. Ф.П. Филин. Он автор двух капитальных монографий: одна – о происхождении славянского языка, вторая – о происхождении восточнославянских языков. Поскольку фундаментальные тезисы в обеих монографиях совпадают, возьмем вторую из них, ибо она вышла на 10 лет позже (1972 г.).
В отличие от многих своих коллег он отрицает гипотезу о германо-славяно-балтском языковом единстве, хотя на абсурдность такой гипотезы не указывает [175, с. 16]. Также он утверждает: «Нет ни одной археологической культуры, которую все археологи единодушно определили бы как праславянскую» (с. 23). Далее он отмечает, что язык протославянский сохранялся, пока не произошло широкого расселения славян (с. 28—29). В самом начале работы он пишет: «Сравнительно-историческое исследование славянских языков позволяет реконструировать древний общеславянский язык как реальную лингвистическую единицу, существовавшую в течение многих веков и прекратившую свое существование примерно в VI—VII вв. н. э.» (с. 6). Специалист подтверждает, что распад праславянского языка начался в VI в. н. э. Это хорошо!
В отличие от некоторых историков с высокими званиями он знает, что некогда существовала балто-славянская языковая общность (с. 14), то есть праславянский язык отделился не от давно не существующего «индоевропейского ствола» (с. 14). Но говорит об этом несколько странно.
«Как известно, балто-славянская языковая общность истолковывается по-разному. Одни ученые склонны объяснять ее как наследство балто-славянского праязыка, другие считают ее результатом вторичного схождения и контактирования» (с. 14).
Что такое «схождение языков»? Каков его механизм, результат, что вообще понимается под этим термином? Хоть бы какой-нибудь пример из истории привел насчет схождения языков Ф.П. Филин. Но он не приводит, а продолжает: «Итак, общеславянский язык во второй половине I тыс. до н. э. имел безусловные схождения с древнебалтийскими диалектами…» (с. 16).
Из этого тезиса следует, что во второй половине I тыс. до н. э. общеславянский или праславянский язык уже существовал и даже начал «сходиться» с балтскими… почему-то диалектами, а не языками. В результате все остается во тьме: было ли балто-славянское