нашего короля Людовика – поскольку у него лишь две дочери и нет потомка мужского пола – это единственная возможность оставить на троне Франции свою кровь и плоть. Ведь принято считать, что именно Франциск наследует после него корону. Поэтому помолвка между Франциском и Клодией была заключена несколько лет назад. Однако жена Людовика, королева Анна, знавшая, какой Франциск распутник, всячески противилась этому браку, считая, что ее некрасивая хромая дочь будет несчастна в браке с таким повесой, как Франциск. Но в начале этого года Анна умерла, и Людовик, тоже недолюбливая Франциска, из политических соображений все же дал согласие на брак дочери и наследника престола.
На этом Лонгвиль счел информацию исчерпанной и отвернулся к огню, вороша кочергой поленья в камине.
– Они тебя просто дразнят, Чарльз, – сказал наконец Генрих. Он выглядел довольным, с аппетитом пережевывая мясо, глаза его лукаво блестели. Заметив, что король отодвинул тарелку, Лонгвиль отставил кочергу, поднес королю таз с ароматной водой для омовения пальцев, подал салфетку.
– Дело в том, – продолжил Вулси, – что французского короля очень заинтересовал брачный союз с английскими Тюдорами. Он дает ему гарантию, что Англия будет на его стороне. И еще его очень заинтересовала сама Мария Тюдор, так как герцог де Лонгвиль всячески превозносил красоту, ум и добродетель нашей Мэри.
«Которую он ни разу не видел», – заметил про себя Брэндон. Он начал догадываться, к чему клонится разговор.
– Как отметил герцог Лонгвиль, – продолжал Вулси, – Людовик недолюбливает герцога Франциска. Перспектива того, что этот хлыщ наследует после него корону, не устраивает французского монарха. Более того, он надеется, что, если здоровая молодая женщина станет его женой, у него у самого появится шанс произвести от нее наследника мужского пола, прямого потомка Валуа, который после смерти короля займет трон. Поэтому Людовик и предлагает нам обсудить эту проблему, заверив со своей стороны, что готов принять любые условия.
– Мэри пора вернуть ко двору! – хлопнул ладонью по подлокотнику кресла Генрих.
У Брэндона сжалось сердце. Он видел, как доволен король перспективой брачного союза сестры с французским королем. И все же, сделав над собой усилие, осмелился заметить:
– Ваше величество, не забывайте, что принцессе Мэри буквально только на днях исполнилось семнадцать. Она совсем молоденькая. Королю же Франции, его величеству Людовику XII, если не ошибаюсь, под шестьдесят.
Генрих глянул на него исподлобья.
– Ему пятьдесят шесть.
Тон, каким это было сказано, не допускал возражений, и Брэндон не стал продолжать. Он понял, что Мэри уже продана с политического аукциона.
А Генрих, не видя больше возражений, довольно улыбнулся.
– Конечно, Людовик Валуа годится моей сестре в отцы… если не в деды. Но Мэри в том возрасте, когда любой мужчина старше двадцати кажется старым. Да и кто будет спрашивать ее мнения?