знаменитого швейцарского коллекционера…
– И бабушка моей бывшей секретарши.
– Да что вы? Вот это интересно! Расскажете?
– О, это еще не самое увлекательное! Есть кое-что и получше: мне кажется, я сегодня днем уже видел эту незнакомку в склепе Капуцинов. Она принесла цветы на могилу эрцгерцога Рудольфа и, если верить монаху-привратнику, пришла не в первый раз. Ей даже разрешается посещать склеп в неурочные часы…
– Еще того лучше! Вы умеете разжечь любопытство, если захотите, дорогой князь. Расскажите-ка мне что-нибудь еще…
Не заставляя себя упрашивать, Альдо описал странное видение в усыпальнице, высокую фигуру, окутанную траурным крепом, на мгновение представившуюся ему призраком скорбящей матери эрцгерцога. Потом рассказал, как преследовал экипаж, который привел его к дворцу на Гиммельфортгассе.
– Хорошо еще, что Вена осталась верна конным экипажам! Если бы ее ждал автомобиль, у меня не было бы ни малейшего…
– Шанса? Да, вам невероятно повезло! Отличная работа, друг мой. Теперь не остается никаких сомнений в том, что дама, конечно же, живет у графини…
– Я пытался сегодня нанести ей визит, но графини сейчас нет в Вене. Какой-то несчастный случай удерживает ее в поместье…
– Неважно, раз дама живет у нее. Может быть, родственница? Во всяком случае, мы проследим за ней после спектакля. У меня здесь машина…
Антракт закончился. Свет погас. Оба замолчали, но, как ни ласкали слух Альдо музыка и голоса, он почти не смотрел на сцену. Его взгляд, то с биноклем, то без него, постоянно возвращался к надменной, роскошной и одновременно скромной фигуре, на которой, подобно звезде в ночи, сияла брошь.
Второй акт закончился бравурным взрывом и чарующими звуками вальса. Почти весь зал вскочил и принялся аплодисментами вызывать артистов на «бис». Но Альдо застыл, глядя в одну точку.
– Да встаньте же! Ведите себя, как все, – шептал ему Аронов, отчаянно хлопая. – Из-за вас на нас обратят внимание. – Князь вздрогнул, подчинился, отметив про себя, что в ложе напротив тоже, видимо, аплодируют, но умеренно.
Второй антракт был короче первого, и не все зрители прогуливались по залу. Разговор наших героев возобновился, но на сей раз вопросами сыпал Морозини:
– Почему она тогда была в трауре? Зачем сейчас эта кружевная маска? Что скрывает эта женщина?.. А может быть, ей просто хочется вызвать любопытство, заинтриговать? В таком случае, она преуспела…
– Я тоже так думал, пока вы не рассказали мне о склепе. Теперь чувствую: здесь что-то иное… Если я правильно вас понял, эта женщина носит траур по эрцгерцогу, покончившему с собой в Майерлинге? Он умер почти сорок пять лет назад. Вам не кажется, что траур слишком долгий?
– Может, это его вдова?
– Стефания Бельгийская? Бог с вами! Сейчас она уже старуха, а в 1900 году она во второй раз вышла замуж, за венгра, и я не знаю толком, что с ней сталось. Эта гораздо моложе! И потом она так величественно держится, чего никак нельзя было сказать о бедной принцессе.
– Тогда дочь? У него