.

в попе, это режет и это вообще неприятное ощущение. Со мной такого не случалось, потому что Максу не пришло в голову представить, что у меня застряли трусы. И слава богу.

      Томми Свинден снова поворачивается к писсуару и писает. Закончив писать, он отряхивает последние капли и застегивает джинсы. Только делает он это не так, как мальчик, которого я видел в туалете для инвалидов, когда Макс попросил меня посмотреть, есть там кто-нибудь или нет. Не знаю, что именно тот мальчик делал, но он не просто стряхнул капли. Я не люблю смотреть на людей в туалете, особенно когда они так себя дергают, но Макс терпеть не может стучаться в дверь, потому что сам не знает, что отвечать, когда стучат в его кабинку. Раньше он отвечал: «Макс тут какает!» – а потом какой-то мальчик рассказал об этом учительнице, и у Макса были неприятности.

      Учительница сказала Максу, что неприлично говорить, что какаешь.

      – В следующий раз, когда кто-нибудь постучит в твою кабинку, просто скажи «занято», – посоветовала она.

      – Но это глупо, – сказал ей Макс. – Человек тогда не будет знать, кто в кабинке. Какой смысл говорить просто, что кабинка занята.

      – Хорошо, – сказала учительница таким тоном, каким все учителя велят сделать какую-нибудь глупость, а потом делают вид, что устали и не хотят больше говорить. – Тогда скажи, что ты занял кабинку.

      Теперь, когда стучат к нему в кабинку, Макс говорит: «Макс Дилэйни занял кабинку!» Все, кто слышит такой ответ, либо смеются, либо таращатся на дверь.

      Я за это их не виню.

      Томми Свинден закончил писать, перешел к раковине, протянул руку и вот-вот откроет кран – и раздастся шум воды, как тут из кабинки, где прячется Макс, слышится бульк!

      – Чего? – говорит Томми и снова наклоняется, чтобы заглянуть под дверь.

      Ног он не видит и тогда подходит к первой кабинке и громко стучит кулаком в дверь. Он стучит сильно, так что кабинка трясется.

      – Я знаю, что ты там! – говорит Томми. – Я вижу тебя в щель!

      Вряд ли Томми знает, что в кабинке именно Макс, потому что щели между стенкой и дверцей слишком маленькие, чтобы разглядеть лицо. Вот потому-то и хорошо быть самым крупным мальчиком в школе. Можно тарабанить в дверь туалетной кабинки и нисколько не волноваться, кто там, потому что ты в состоянии поколотить любого.

      Хорошо бы такое себе представить.

      Макс не отвечает, и Томми снова тарабанит в дверь:

      – Кто там сидит? Отвечай!

      – Молчи, Макс! – говорю я со своего места возле кабинки. – Он не может до тебя добраться. Он скоро уйдет!

      Но я ошибся, потому что, когда Макс промолчал во второй раз, Томми встает на четвереньки и заглядывает под дверь.

      – Ага, Макс-дебил, – говорит он.

      Я слышу по голосу, что он улыбается. Улыбка у него недобрая. Мерзкая улыбка.

      – Глазам не верю. Вот повезло так повезло. В чем дело? Не смог удержать?

      – Нет, – кричит Макс, и я слышу, что он начинает паниковать. – Она уже вышла наполовину!

      Дело