впереди показался островок – просто намытая течением, сплошь заросшая вездесущим ивняком плоская отмель, расположенная почти точно по центру речного русла. Рулевой, на ярко-зеленых пограничных погонах которого неярко поблескивали две вертикально расположенные звездочки прапорщика, направил катер к подветренной стороне островка – туда, где на прибрежной мели лежал на боку ржавый, обросший бурыми космами мертвых водорослей, наверняка хорошо помнивший времена расцвета советской империи бакен. Заглушив мотор, прапорщик аккуратно обогнул торчащую из мелкой воды корягу и, вынув из-под сиденья, выбросил за борт якорь – плетеную веревочную сетку на нейлоновом шнуре, набитую ржавыми железками – гирями от весов, шестернями от коробки передач трактора «ЮМЗ» и прочим металлоломом, при отборе которого главным критерием служил большой удельный вес.
Груз, булькнув, ушел под воду и лег на недалекое дно. Прапорщик выбрал слабину и затянул узел веревки на торчащей из борта проушине. Его напарник, погоны которого украшали капитанские звездочки, посмотрел на часы. К месту встречи они прибыли почти минута в минуту – сказывались чисто армейская привычка к пунктуальности и богатый опыт перемещения по здешним диким местам, благодаря которому все местные старожилы, ничего не рассчитывая наперед и не особо напрягаясь, оказывались в нужное время в нужном месте, несмотря на любые помехи. (Скорее всего, так происходило просто потому, что упомянутые помехи возникали практически всегда, давно стали привычным явлением и потому включались в расчет времени машинально, на подсознательном уровне).
– Пяток минут подождем, – сказал капитан, обращаясь к напарнику.
На протяжении последнего получаса они почти не разговаривали – мешал плотный рев мощного японского мотора, да и говорить, собственно, было не о чем. Но теперь, когда возникла пауза, ее не грех было заполнить ленивым обменом мнениями обо всем и ни о чем.
– Почему не подождать? – пожал широкими плечами прапорщик. Он был грузный, широколицый и носил пышные, любовно ухоженные, подстриженные и расчесанные волосок к волоску темные усы. – Солдат спит – служба идет…
В паре десятков метров от места их якорной стоянки в зарослях ивняка на островке лежала старательно замаскированная свежесрезанными ветками резиновая лодка. В ней, не без комфорта раскинувшись на надувных подушках и укрывшись от ветра и комарья прорезиненным зеленым плащом от общевойскового комплекта химической защиты, полулежал некий худощавый гражданин в потрепанной полувоенной одежке, делавшей его неотличимо похожим на промышляющего браконьерством аборигена. На то же намекали покрытые густым ранним загаром лицо и руки, кисти которых изобиловали подсохшими, находящимися на различных стадиях заживления, царапинами и ссадинами, заработанными, скорее всего, во время возни с сетями, силками и прочей находящейся вне закона браконьерской снастью.
Лежащий под рукой помповый