изысканного вина, она от этого не станет золотой, – невозмутимо ответила девушка, – а во втором, так же как и в первом, нет моей заслуги.
В этот момент вошла служанка.
– Светлейшая Раиса! – возвестила она.
Все поднялись, а Мирмах прошла к двери, чтобы у входа встретить свою свекровь.
В полном молчании та вошла, тяжело опираясь на руку своей рабыни, прошла к софану и улеглась, показав всем расшитые узором подошвы своих туфель. К носку одной из этих туфель прикоснулась губами Мирмах.
– Как поживаешь, дочь моя? – спросила наконец княгиня.
– Счастлива тем, что дорогая матушка решила меня навестить.
Раиса сделала знак своей рабыне, и та начала овевать её мурухой. Все продолжали стоять, а княгиня, прикрыв глаза, полулежала на софане и, казалось, чего-то ждала.
В проёме двери показался высокий силуэт, и, тихо ступая, в комнату вошёл Харив.
Он сел на пол возле матери и, взяв обе её руки в свои, прижался к ним губами.
– Как здоровье моей единственной? – спросил он.
– Устала я, – княгиня со вздохом открыла глаза и посмотрела на сына.
– Вы моё солнце, матушка. Разве может солнце устать дарить свет и тепло?
С улыбкой она поцеловала его лоб.
– Ты скоро станешь отцом. Я за тебя рада, сын мой, и надеюсь, что ты будешь гордиться своим сыном так же, как твой отец гордится тобой, – она сказала это громко, так, чтобы никто из присутствующих не упустил ни слова, и добавила: – Только сегодня утром наш повелитель сказал мне, что ты его правая рука и он полагается на тебя во всём.
Князь уже давно не появлялся в покоях своей первой жены, она не только не могла поговорить с ним, но и не видела его по нескольку недель. Это была громко сказанная ложь, предназначенная для того, чтобы продемонстрировать своё влияние и уверенность в том, что именно её сын унаследует трон. Поговорив ещё немного с матерью, вельможный Харив ушёл. Служанки подали изысканные блюда и напитки. Отведав тариксели с сыром и отпив несколько глотков вина, Раиса поблагодарила невестку за гостеприимство, пожелала ей здоровья и удалилась, а гостьи развеселились. Они отдавали должное вину и золотистым цирассам, вкушали зайетун и фаршированные алейнабы. Беседа, поначалу льстиво обращённая к их хозяйке, постепенно сдвинулась на более интересные темы. Приняв непринуждённые позы, женщины потягивали из трубочек Нинкаси и откровенно сплетничали обо всех, кого не было в этой комнате.
Возлежавшая на своём софане Мирмах чувствовала бы себя совершенно одинокой, если бы не Сонабар, сидящая рядом. Она, так же как и хозяйка дома, не прикасалась к хмельному и, держа в своих тонких пальцах расписной кос, отпивала из него воду маленькими глотками.
Они обе перестали прислушиваться к болтовне сидящих вокруг женщин и, обратив глаза друг к другу, начали свой разговор.
– Я благодарна величественной Мирмах за то,